— Не такой наивный? — поддразнил он.

— И это тоже.

— Да. Я доволен всеми. Хотя я по–прежнему думаю, что при наличии армады мы лишние.

— Они не смотрят на нас свысока. Именно потому, что поднялись так высоко, сомневаюсь, что они принимают в расчет чьи–то задетые чувства.

— Точно.

Едва ли его согласие прозвучало убедительно. Но потом скользкие от мыла руки принялись гладить его по груди, и все сомнения вылетели из головы.

Деллиан наблюдал через оптику, как фрагменты энергетического кольца оликсов долетели до каменной планеты. Под ударами на дневной стороне беззвучно вспучились серые клубы, взметнулись на десятки километров обломки, заслоняя древний ландшафт, не менявшийся сотни миллионов лет. Когда пыль начала оседать, от вековых каньонов, сухих морей и дряхлых гор ничего не осталось; их заменили перекрывающие друг друга кратеры, центры которых еще светились: это остывали и затвердевали рдеющие лавовые озера.

От вида опустошения у Деллиана, шагающего вместе с Иреллой по главному коридору тридцать третьей палубы к хабу портала, рефлекторно напряглись мышцы живота. Снаружи, в безопасности второй точки Лагранжа, корабли армады увеличили мощность гравитационного эффекта отклонения, ожидая, когда смертоносная туча пройдет мимо. Деллиан знал, что им ничего не грозит — технически. Тем не менее от масштабов разрушения его бросало в дрожь; то, что когда–либо проделывал его взвод, не шло с этим ни в какое сравнение.

Портал привел их в ксенобиологический исследовательский центр, где разместился один из аспектов Иммануээля. Они прошли прямо в огромную центральную камеру с полупрозрачными жемчужно–белыми стенами, дробящими помещение на полусферические ячейки, сложенные в широкую спираль. На взгляд Деллиана, это слишком уж походило на биологические технологии, которые использовали оликсы. Приближаясь к любой из изогнутых стенок, он различал под поверхностью бордовое кружево вен. Вопиющее сходство заставляло его нервничать.

— Проектирование всегда дает одно оптимальное решение проблемы, верно? — спросил он на ходу. — Мы прорабатываем методы и прототипы, пока не отыщем способ выполнить задачу должным образом. Я имею в виду, что построить генератор или процессор можно только одним–единственным способом, так?

Ирелла несколько озадаченно покосилась на него:

— Как правило, да.

— Значит… в конце концов комплексные люди разовьют ту же технологию, что и оликсы? Это же теория плато — ну, что некоторые вещи просто нельзя улучшить еще больше, поэтому они становятся универсальными, неизменными?

— Как правило, да. Но к чему ты клонишь?

— Ну, если все, что мы делаем, ведет нас в одном направлении, не значит ли это, что мы можем стать такими, как они? Как оликсы?

— Нет! Почему ты так решил? Что заставит нас шнырять по галактике, порабощая другие расы?

— Это вроде как добавляет смысл жизни, не так ли? Я не говорю, что это хорошая цель, — поспешил пояснить он. — Но они прониклись этим; они строят на этом свою бессмертную жизнь. Ну, посмотри на Кенельм и таких, как оне. Их идея — поддерживать в поколениях философию Утопии — нацеливала, концентрировала их, давала то, ради чего стоит жить. Идеи опасны, Ир.

— Я знаю. Но, правда, Дел, мы же не думаем так, как оликсы. Они чужаки, помнишь? Не только в плане биологии и культуры, но и в том, как они мыслят.

— А может, они просто настроили себя так, чтобы вписаться в этот их крестовый поход, в который их снарядил Бог у Конца Времен? Это несложно, если ваша биотехнология настолько продвинута, что позволяет изменять собственное тело, просто для удобства. И именно это мы имеем сейчас, так? У нас есть потенциал жить вечно, если мы того захотим. Но я не уверен, что мы — такие, как мы есть, — созданы для этого. Наш разум просто не продержится так долго, так что нам придется изменить его. Как сделали комплексные люди. Наши взгляды должны будут эволюционировать, чтобы справиться с экстремальной продолжительностью жизни. И как насчет всех тех людей, которых мы собираемся освободить?

— А что насчет них? — резко спросила она.

— Ну, сама знаешь. — Он выразительно пожал плечами, надеясь, что у него не слишком сконфуженный вид.

— Нет, Дел, не знаю.

— Ой, да ладно. Они же не… ну, не такие просвещенные, как мы. Они росли в другие времена.

— И?

Деллиан уже пожалел, что затеял этот разговор.

— Ну, там же есть люди вроде тех, с которыми имел дело святой Алик, — из нью–йоркских банд, например. Таким людям мы ведь не можем предоставить свободный доступ к инициатору, да? Нет, правда. Черт знает, что они могут сотворить!

— Человеческая цивилизация всегда регулируется, Дел. Так она поддерживает себя, вечно балансируя между свободой и диктатурой закона. Мы все живем посередине, подчиняясь правилам ради общего блага.

— Возможно, — пробормотал он. — Но люди с Земли могут и не принять ограничений, увидев, чего мы достигли, что может предложить наша технология.

— С чего это вдруг ты стал таким… порицателем?

— Ну, у тебя же обычно есть ответы на случай любых непредвиденных обстоятельств. А я просто спрашиваю, вот и всё.