— Мой дом, Гюнтер, мой дом, — на нее нашло понимание того, что ей внезапно стало негде жить.

— Он тебе все равно не понадобится. Как только придут указания от его величества, я отправлю тебя в Петербург, — и Криббе потащил ее по проулку из которого выскочил, в направлении хорошо укрепленного здания компании.

Им навстречу выскочил какой-то тип с ножом в руке. Увидев Хельгу, он ощерился и рванул к ней, совершенно игнорируя при этом Криббе. То ли в запале не увидел его темную фигуру, то ли не обратил внимания. Но самому Гюнтеру тип был прекрасно виден. Он даже не останавливался, когда на ходу насадил типа на рапиру. Тип упал, тоненько завыв, а Криббе просто отпихнул его ногой с дороги и продолжил бежать к надежному укрытию. Когда они заскочили в приоткрытую дверь черного хода, которую открыл русский гвардеец, когда в окно увидел бегущего командира, дверь тут же захлопнулась и на нее лег тяжелый засов.

Как только они оказались в относительной безопасности, Криббе повернулся к Хельге.

— Ради всего святого, что тебя понесло домой? — набросился он на любовницу.

— Мне нужно было забрать кое-какие вещи, — она, всхлипнув, показала небольшой сундучок, который, оказывается не выпустила из рук, когда они бежали, а он даже не заметил, что у нее что-то находится в другой руке. — Я как знала, что так получится, — Хельга вздрогнула, вспомнив, как в дом ввалились какие-то мужчины, как они схватили ее приходящую служанку и потащили в гостиную, а она сама сумела выбраться через окно, привязав к подоконнику простынь в то время, как они с гоготом пытались взломать дверь в ее спальню.

— Запомни, ни одна побрякушка не стоит твоей жизни. Боже мой, женщина, я думал, что поседею, когда вернулся, а тебя здесь нет, — Криббе на секунду прижал ее к себе и оттолкнул. — Петров, Головкин Александр Гаврилович прибыл? — спросил он у гвардейца.

— Никак нет, ваша милость, мы вот здесь с Шишкиным стоим, а Березин с Овчаровым у главного входа, значит, караулят. Токмо не приехал еще никто, — отчитался гвардеец.

Хельга с любопытством прислушалась к русской речи. Сразу после встречи с Петром, она старательно изучала этот, оказавшийся таким сложным, язык, но особыми успехами похвастаться не могла. Все-таки для полноценного понимания ей необходим был учитель, желательно русский. Но кое в каких нюансах она разбиралась. Например, с каким-то веселым изумлением Хельга поняла, что Криббе говорит по-русски практически без акцента, тогда как у Петра легкий, едва заметный акцент все-таки иной раз проскальзывал.

Криббе выругался и повернулся к Хельге.

— Мне нужно снова выйти, я должен доставить сюда русского посла и... — тут в тесный коридор, в который вел черный ход, вбежал еще один гвардеец.

— Приехали, ваша милость. На трех каретах. С Александром Гаврилычем еще кто-то присоседился. У них своя рота была, охрана посольства, значит, мы помогли, толпу оттеснили и во внутренний двор кареты загнали. Ворота наглухо закрыты, и дозоры возле каждого входа изнутри выставлены. — Отчитался гвардеец. — Ничо, пересидим. Они там тоже не совсем дураки, которые по городу шастают. Супротив пушек точно не попрут. Ну а попрут уж парой холостых завсегда сумеем чистоту их штанов проверить.

— Благодарю за службу, — кивнул Криббе. — Ступай на пост. — Тут одна из темных прядей снова упала ему на лицо. Он раздраженно отбросил ее рукой. — У кого-нибудь есть лента? Да хоть тряпица какая?

— Зачем вам лента, да еще и тряпица, друг мой? — к Криббе быстрым шагом приближался Головкин. — Господи, оставьте. С растрепанной шевелюрой, да окровавленной шпагой, вы всем своим видом напоминаете разбойника.

— О, да, к тому же именно так меня видят при его величестве, — Криббе усмехнулся, а в его словах прозвучала горечь. — Разбойник, нашедший путь к его сердцу, и теперь фактически управляющий молодым императором.

— А и пускай считают, — махнул рукой Головкин. — Чем дольше наши недруги будут так считать, тем дольше государь будет в безопасности находится, да больше сделать успеет. А потом пускай хоть локти себе кусают, хоть пятки, никто не сможет Петра Федоровича сковырнуть. Что касается вашего вида — не приводите себя в порядок до самого позднего вечера, пока спать не пойдете. Поверьте, сегодня все женщины, засыпая, будут видеть вас в своих сокровенных снах, — он хохотнул, но тут же принял серьезный вид. — Нам нужно поговорить, желательно наедине.

— Как скажите, Александр Гаврилович, — Криббе кивнул Хельге и повел посла в кабинет, который стал уже считать своим. Вообще-то, это был кабинет Ван Вена, но Кристиан находился до сих пор в Испании, поэтому его вотчину нагло оккупировал Гюнтер.

— А вы я вижу успели тут все организовать, — пока они шли, Головкин успел заглянуть в несколько комнат наскоро переделанных под спальни.

— Как только начались волнения, я распорядился укрепить здание, Усилить охрану и насколько можно устроить здесь все. Одному Богу известно, сколько мы здесь можем просидеть, — Гюнтер покачал головой. — Самое главное, я никак не пойму, отчего все так полыхнуло? И чем дальше, тем хуже. Народ-то явно во вкус вошел.

— Вот об этом я и хотел поговорить с вами, — Головкин выглядел на редкость серьезным. — Когда его величество, будучи еще Великим князем, навестил меня здесь в Амстердаме. Он как раз в то время, компанию Ост-Индийскую себе забирал, буквально вырвав ее в последний момент из рук Вильгельма Оранского. Так вот, именно тогда состоялся у нас с ним разговор. Серьезный разговор, но, буду совершенно откровенен, я не поверил в то, о чем он тогда мне говорил. А сейчас вот вспомнил, и спешу с ближайшим соратником государя поделиться. — Головкин на мгновение замолчал, а потом в который раз махнул рукой и заговорил. — Петр Федорович тога очень четко сказал, что мятеж случится. И случится он в то время, когда австрийская армия с помощью армии независимых Нидерландов, Зеландии и Утрехта начнут Морица Саксонского из Фландрии выдавливать. Как в воду глядел, — Головкин покачал головой. — Только вот дальше он строго настрого наказал не вмешиваться в подавление мятежа. Запереться где-нибудь и пересидеть бурю. А вам велел письмо передать, ежели вы в это время здесь окажетесь, — он протянул нахмурившемуся Криббе запечатанный конверт. — Мне же еще поручено ни в коем случае не спасать штатгельтера намеренно, но, ежели так все-таки получится, то сопроводить его в Петербург, как в безопасное место.