Олег все еще не угомонился. Долбит и долбит. На его забрызганное бурыми сгустками лицо смотреть неприятно и честно сказать - жутковато.

И, похоже - не только мне.

Хотя многие из стоящих здесь мужчин, все же кое-чего повидали и в прошлой, земной и уже в этой реальности.

– Ну когда он уже душу отведет?! – командир задается вопросом, который интересует всех присутствующих.

– Да – хэзэ. А может, ему еще кого-нибудь из этих азиатов подгоним?
– предлагает Джордж, обрабатывая легкую рану на лице, - Зачем нам столько?

– Да я бы ему всех этих чертей отдал – если бы помогло. Бл..дь, хорошо у меня детей нет.

Отхожу в сторону и оглядываю собранных в плотную кучку бойцов противника.

Пленные лежат мордами в траву и боятся дышать. Проняло их увиденное! Оно и неудивительно. Если даже нас подобное зрелище впечатлило!

Ну что - с этим надо что-то делать! Хватит уже!

А кому, если не мне?

Именно я здесь ему самый близкий, как не крути.

Наконец-то проглатываю вязкий и противный ком в горле.

Вот же, сука - жизнь!

Еще вчера - главной заботой этого пацана было, как скрыть от родителей, что он курит и как понравиться девушке постарше. Сначала Юльке, потом королеве Марго, а после рыжей снайперше. Молодость влюбчива. Особенно в девушек постарше. Может он и курить-то из-за этого начал. «Солиднее» в глазах взрослых красоток, хотел казаться, дурачок.

В голову настойчиво лезет строка из старой песни: «война дело молодых - лекарство против морщин».

Этнический кореец, кстати, её написал.

Отрицательно качаю головой на вопрос в глазах Марго и подхожу к Олегу.

Он уже не ревет, а хрипит. Да и бьет уже чисто символически. Кончились силы.

– Ну, всё уже, всё – хорош, - прошу мужика я, - На вот, хлебни водички. И водочки тоже.

Говорю тихо, но он меня слышит.

Послушно выпускает из рук скользкий от крови карабин и поднимает большие измученные глаза.

– Что делать, Кот?

– Я не знаю, брат. Но Юра хорошо ушел… Достойно. В атаке. По мужски… Среди своих и за своих. Все лучше, чем там - на поляне, когда вас те уроды врасплох застали…

Воспоминание о не столь уж и давнем эпизоде, в котором они еще тогда - скорее всего должны были умереть всей своей семьей, Олега успокаивает.

Как я на это и надеялся, сам не знаю почему.

Побулькав флягами, с трудом справляясь с перехватившим горло спазмом и тяжело дыша, Олег обхватывает голову руками:

– Как я Ирке-то скажу?
– всхлипнув совсем по-детски, только что потерявший сына отец снова задает вопрос, на который у меня нет ответа, - Она же…

Он прячет глаза, покрытые сетью красных прожилок и скрежещет зубами.

– Я обратно не пойду. Здесь останусь. Пока всех этих сук не перережу.

– Вместе будем резать. Все вместе. Чего ты один-то?

– Да и х..й с ним! Сколько смогу – завалю. А потом и меня пускай. На хрена мне теперь всё?

– А Иру с Яной на меня оставишь? Тебе дочь и жену защитить надо. Юрка вон свой мужской долг перед семьей исполнил. Теперь только ты один - за вас двоих у них остался…

Приобняв мужика за широкие подрагивающие плечи, глазами зову психологиню.

Пусть теперь с ним дипломированный специалист поработает…

Передаю поникшего товарища в надежные, заботливые и чуткие руки Марго и Федора, а сам иду к командиру и пленным…

Ну что, свою первую битву в надвигающейся большой войне - мы выиграли.

Если отстраниться от того, что погиб сын Олега и самый юный член нашей команды, то можно сказать, что дебют удался на славу.

Противник потерял пленными и убитыми больше полутора десятка бойцов.

Наш же "сводный отряд" - уменьшился лишь на два ствола.

Еще одна вражеская пуля забрала одного из парней «председателя колхоза» Александра – того самого долговязого кавказца, вызвавшего смех у Жорика.

Сам Георгий-первый, кстати, тоже всего на пару сантиметров разминулся со смертью – «его» пуля проскользила по скуле и улетела в поле, оставив сочащуюся кровью борозду на лице.

От предложенной психологиней помощи он лишь отмахнулся, после чего самостоятельно протер рану крепким алкоголем и даже не поморщился…

Проходя мимо, мельком оглядываю пленных «трехсотых»:

Один совсем тяжелый, лежит на спине, булькает кровью в дырявой груди и пускает её струйки изо рта, но умирать пока категорически не желает. Ух какой крепкий на рану организм!