Старушка Фаина Викторовна, судя по воспоминаниям, верила только в одно божество - Гименея. Дъявол-искуситель представлялся ей существом явно выдуманным. И потому с усердием упрашивала Д-ра "выводить в снег" Тамару. Д-р, по мере сил, отнекивался. Что же касается дочери, то она относилась к настоятельным предложениям подышать воздухом безучастно, как и ко всему вообще вокруг происходящему. Сам род ее занятий - корректор в известном столичном издательстве - навевал невыразимую скуку. Впрочем, иной раз усилиями матушки ее удавалось расшевелить. И Тамара неожиданно пускалась в красноречивые монологи, сопровождаемые горячечными утверждениями и резкой жестикуляцией. При этом речи ее, посвященные вечности, Вселенной, разграблению России, положению в Чечне и прочим глобальным категориям, свидетельствовали не столько о начитанности, сколько об одиночестве. Практичная Фаина Викторовна при этом совершенно терялась, ясно давая знать, что далеко не все контролирует в воспитании дочери. Впрочем, посреди самого страстного монолога девушка вдруг осекалась, словно сообразив, что аудитория совершенно того не стоит.

И было отчего. Д-р не отказал себе в удовольствии покрасоваться в одной штуке. В полном неумении разгадывать кроссворды. А старушка оказалась горячей поклонницей этой невинной и безопасной для интеллекта забавы. Выяснилось в процессе заполнения клеток, что Д-р девственно невежествен. Он или тупо молчал или брякал совершенно невпопад. Но краем глаза ни на секунду не упускал из поля зрения Тамару. Д-р знавал множество девиц, которым хватало сдержанности и такта лишь на несколько минут. После чего они открыто начинали прохаживаться по поводу дремучей необразованности, если не глупости некоторых из присутствующих...

Но Тамара никак не реагировала. Она молчала. Не равнодушно. Но погруженно в себя. Она думала. О чем?

О чем она думает?
– спросил однажды Д-р.
– Так напряженно,

словно работает? Не опасно ли это для столь молодого ума?

Тамара только что вышла с веранды, где отдыхающие сидели

после обеда. И что ее только выгнало из теплого уголка? Отсюда так уютно наблюдалось, как за широкими стеклами, чуть тронутыми по края морозцем, увязал в сугробах темно-синий сумеречный лес, как слегка намеченные тропинки тянулись лишь до ворот, ленясь идти далее... Старушку клонило в сон. И потому вырвалось неосторожное:

О чем? О чем может думать некрасивая девушка, без каких

либо надежд на взаимность?

Впрочем, она тут же спохватилась. Ласково улыбнувшись и

потрепав собеседника по руке, Фаина Викторовна добавила:

Но вы, я надеюсь, человек порядочный? (Господь простит ей

неведение) Да и как я могу знать ее мысли? У нынешней молодежи интересы столь отличные от наших. Хотя, разве могу я что-то не понять? Вот представьте...

И старушка пустилась в длинный монолог о племяннике сестры приятеля покойного мужа, который (племянник) вдруг бросил институт и...

Д-р обожал выслушивать такие монологи. Его в них привлекал один момент. Важно лишь было дотерпеть до самого интересного эпизода, из-за которого, собственно, вся эта тягомотина и развозилась. Вот тут-то и следовало перебить повествующего. При этом перебить таким образом, чтобы не оставалось уже никакой возможности рассказ продолжить.

И Д-р дослушал до того места, когда юный непутевый джентльмен, разведясь во второй раз, не спрашивая родительского благословения ни на брак, ни на расторжение оного...

Чертовски мучает изжога, простите, - сказал Д-р.
– Не

посоветуете, что бы выпить? У меня это первый раз...

В таких случаях старушки самым жалким образом теряются. Их

раздирает между желанием продолжить рассказ, прерванный на самом интересном, и страстью продемонстрировать немалые и уникальные познания в медицине. Как правило, побеждает второе. И объясняется это, по мнению Д-ра, вовсе не отзывчивостью. Просто переход к медицинской тематике открывает еще более широкий простор для словоизвержений. В конце концов, далекий племянник с его нехитрыми жизненными коллизиями всего лишь один, в то время как знакомых и родственников, платящих дань различным недугам - легион. Простая арифметика.

После непродолжительной паузы, во время которой, надо полагать и шла внутренняя борьба двух вышеозначенных желаний, старушка тонко улыбнулась, тем самым давая понять, что она не какой-нибудь дилетант, только и знающий одно средство - соду.

Видите ли, - наконец вымолвила она, - болезнь каждого

человека индивидуальна. Предположим...

Кстати, - вновь прервал ее Д-р, - у подруги моей соседки был

племянник. Представьте, он тоже, примерно в это же время бросил институт. Подумайте, какое совпадение. Не говори ли оно о молодежи... Ах, виноват, я перебил вас!

Это был удар ниже пояса. Фаина Викторовна растерянно замолчала. Только очевидная рассеянность собеседника удержала старушку от занесения Д-ра в список особ коварных и неблагодарных.

Д-р вскочил с кресла, изображая полнейшее раскаяние. Посмотрев на часы в отчаянии воскликнул:

Боже, своей болтовней я самым нахальнейшим образом

отрываю время от вашего послеобеденного сна. Извините.

И тут же наступил на хвост местной серенькой Муське. Не

сильно, но чувствительно.