– СУКА! Не смей ее трогать! Слышишь! Если ты хоть пальцем… - Марк кричит, а Грачевский сбрасывает вызов.

Мне бы стоило бежать после всего услышанного, а я от шока словно приросла к тому месту где стояла. Не веря в правдивость его слов. Однако страх сковывает меня по рукам и ногам, когда он надвигается на меня на ходу расстёгивая свою рубашку.

Когда-то я мечтала, чтобы Глеб стал моим первым парнем в постели. Но как говориться: бойтесь своих желаний. Потому что никогда бы и подумать не могла что человек которого я так сильно любила, захочет взять меня с силой. А в том, что он это сделает у меня нет не малейшего сомнения. Ведь я вижу, что сейчас передо мной находится вовсе не тот парень, которого любила, не тот человек что относился ко мне с нежностью и украдкой воровал мои поцелуи пока не видит его младший брат. Сейчас же на меня надвигается вовсе не Глеб Грачевский, а вторая его ипостасей – Грач. Тот, у кого нет жалости и сострадания, и тот, кто пойдет до конца!

А ведь когда-то он обещал, что никогда не будет со мной тем, кого называют Грач.

– Глеб, ты не посмеешь. – Делаю последнюю попытку до него достучаться. Хотя и понимаю, что посмеет. Еще как! И словно в подтверждение моим мыслям звучат его слова:

– И все-таки ты плохо меня знаешь, детка. – Усмехается он. Холодным тоном добавляет: - Вы оба ответите за мою сестру.

– Ненавижу тебя, Грачевский… – Влаживаю в эти слова все то что я сейчас чувствую. Хочу сказать ему еще многое, но он не позволяет этого сделать до боли вжимая меня в слое тело и впиваясь в мои губы в столь же болезненном поцелуе.

Нет! Нет! Нет! Пожалуйста нет! Не надо! – Мысленно кричу я. Но вот произнести эти слова в слух, нет не малейшей возможности, потому что Грачевский уже насилует своими губами и языком, мой рот. И ему плевать что я не отвечаю, он просто берет, то что хочет. Как и плевать ему на мое мнение и чувства. И никакая боль от его измены не сравниться с тем что чувствую сейчас. В этот момент я до дрожи боюсь этого человека, словно это и не он вовсе. Внутри меня все протестует, стягивая внутренности в тугой узел, спазмы сдавливают горло так что хочется кричать чтобы не задохнуться. А из глаз уже бегут слезы. Но Глеб сжимает меня в кольце своих рук блокируя даже малейшую попытку оттолкнуть его. Да что там оттолкнуть! Когда я не могу даже пошевелиться. И он явно психует понимая, что я не намерена ему подаваться. Потому как слегка, но в тоже время довольно ощутимо кусает за губу и с рыком наматывает на кулак мои волосы склоняя голову на бок и обрушиваясь с требовательными поцелуями уже на шею. Уверена, что от этих его ласк не то что засосы останутся, но даже и синяки.

– Греб, пожалуйста перестань. –Молю я, всхлипывая.

– Детка, тебе лучше расслабиться и поддастся. Иначе будет больно. – Шепчет он пониженным от возбуждения голосом, лаская языком мочку уха. И меня простреливает словно током с головы до кончиков пальцев от этих ощущений. И, нет. Они вовсе не приятные, а скорее щекочущее и от них поскорее хочется избавиться. И даже чувствую небольшое облегчение, когда он возвращается к губам.

Раньше его губы пробуждали столько волнующих чувств. Будоражили, возбуждали, пробуждая бабочек в моем животе, а сейчас меня словно парализовало, и не чувствую нечего кроме отвращения.

От удара о поверхность пускай и довольно мягкую перехватывает дыхание и непроизвольно вырывается вскрик. Когда Глеб приподнимает на руки и бросает на диван падая сверху на меня, удерживая свой вес на локтях. Он целует мою шею, плечи, вновь оголившеюся грудь. Дергает ткань дорывая ее, и обнажая полностью вверх. Руки сминают бедра, талию, грудь. А я захлебываюсь в истерике умоляя его остановиться. Говорю, что буду кричать, хотя уже и так это делаю сама того не понимая. А в ответ получаю «Кричи, что кроме нас и тех троих что меня привезли в «Аполлоне» никого нет». И я готова выть, от того что понимаю, что никто из них мне не поможет. Как и понимаю, что у меня всего два выхода, когда мое платье ползет вверх по бедрам и я слышу звук расстёгивающейся пряжки ремня: либо продолжать до последнего сопротивляться, либо принять свою участь. Но в любом случае исход будет один и тот же. Потому что сил у Грачевского столько что точно не смогу с ним справиться. Поэтому и выбираю второе, и просто отворачиваю голову в сторону лишь бы больше не видеть его. Беззвучно плача зная, что, если он дойдет до конца, я никогда этого ему не прощу. Хотя и того что он уже сделал достаточно для ненависти.

Смотрю в сторону двери пытаясь абстрагироваться от всего этого, мечтая отключиться лишь бы ничего не чувствовать. Он коленом разводит мои ноги, размещаясь между них, так, что теперь отчетливо внутренней стороной бедра ощущаю его возбуждение.

И осознаю, что это все. Конец. Финал всего. Сейчас произойдет мой первый раз. Но ведь я мечтала, что все будет совсем иначе. Даже и сама не осознаю, как бесконечно произношу одну и ту же фразу:

– Пожалуйста, только не так… Не так…

Ткань трусиков съезжает в сторону, и я зажмуриваюсь в ожидании. Задерживаю дыхание, ведь остались считаные секунды и даже внутренне веду обратный отсчет продолжая повторять:

– Только, не так…Не так…Не так…

Но проходят секунды, перерастающие в минуты, а так ничего и не происходит. Я все так же держу глаза закрытыми, ощущая на своей щеке его горячее и частое дыхание.

Ну чего же он тянет? Хочет окончательно добить меня, растянув момент своего триумфа.

– Нет, я так не могу… - Слышу его тихий и охрипший от возбуждения голос. А потом Глеб обрушивается на меня всем своим телом. Рвано и прерывисто дышит, зарываясь носом в моих волосах.
– Только не с тобой, моя девочка. – Продолжает шептать он. – Не с тобой.

Еще какое-то время лежу с закрытыми глазами. И не могу поверить что все закончилось. Мне все еще страшно, что Грачевский передумает и закончит начатое. И никак не могу перестать реветь. Однако он притих и практически не шевелится. Я бы могла подумать, что Глеб и вовсе уснул, если бы он еле ощутимо не водил носом по моим волосам.

– Чш-щ… Успокойся, моя хорошая. – Он приподнялся и легкими почти невесомыми поцелуями стал собирать слезы на моем лице, поглаживая по голове. – Все, Юлечка, все. Я тебя не трону. Я кретин. Прости меня, пожалуйста. Сам не знаю, что на меня нашло. – Прости. Прости. Прости. – Каждое свое «прости», он сопровождал легкими поцелуями: в висок, уголок губ, в кончик носа, в глаза.