Глеб отстранился от меня, оказавшись на ногах. Я не видела, только слышала звук застёгивающейся ширинки, а затем и пряжки ремня. Слышала звук его шагов и открывающийся дверки шкафа, как он в нем копается в поисках чего-то, скрежет перемещающихся вешалок.

Приподнимаюсь и присаживаюсь, подтягивая к груди колени пытаясь таким образом прикрыться. Потому что платье безнадежно порвано. Глубоко вдохнула и меня накрыло еще одной истерической волной. Все тело била дрожь от пережитого за последний час, и плакала я уже не молча, а в голос. С постыдными всхлипами и размазывая косметику по лицу. И даже не сопротивлялась, когда Глеб натягивал на меня через голову свой тонкий трикотажный лонгслив прямо поверх порванного платья. Я сидела, замерев в одной позе пока он одевал меня как маленького ребенка просовывая руки в рукава кофты. Спустил мои ноги на пол, и стал обувать мне босоножки опустившись передо мной на колени. Он взял мои руки, перевернул их ладонями вверх и поочерёдно прижался к ним губами. А затем, положил на них свою голову обняв меня за ноги. Абсолютно обессиленная я наблюдала за его действиями, понятия не имея как на это все реагировать. Сейчас его поцелуи уже не были мне противны, но и не вызывали никаких чувств.

– Прости, меня Юлечка. Прости за то, что напугал, прости за то, что наговорил тебе тогда в больнице. Я урод, критин, мразь, самая последняя тварь на земле. Я бы сам себе сейчас с радостью врезал! Самого тошнит порой от своих поступков. Ты же знаешь я и раньше то контролировать себя не мог. А сейчас после того как погибла мать и как Крис… Мне и вовсе крышу сорвало. – Его голос был настолько подавленным, а каждое сказанное слово пропитано болью, что против воли к нему посыпалась жалость.

Я знаю на сколько он любит своих брата и сестру и что ему сейчас тяжело. Потому что все разом свалилось на их с Киром плечи. Однако не считаю, что это оправдание его поступков. Глеб потерся щекой о мои раскрытые ладони подобно кошке, и я ощутила на них влагу.

Что? Неужели Грачевский плачет? Да это так. Я словно протрезвела и мгновенно поуспокоилась, поняв это. Закусила губу стараясь больше не всхлипывать. А позволяя уже ему выплеснуть свои эмоции. Даже временно позабыв о том, как этот человек вел себя еще десять минут назад. А он что-то говорил, говорил и говорил. Ругая себя последними словами и изощрёнными русскими матами. Он винил себя и в том, что случилось с сестрой и в том, что с метелью. Просил у меня прощения с каждое свое слово и действие. А я молчала и делала вид что слушаю его, хотя в своем состоянии не слышала большую половину сказанных слов. До тех пор, пока он не произнес фразу: «Юлька, если бы ты знала, как сильно, я тебя люблю». И словно ливнем окатило из моих эмоций: злость, боль, воспоминания о том, что он только что, пытался меня изнасиловать.

Да как он смеет произносить это слова, после всего этого?!

С силой оттолкнула его от себя. Разумеется, он этого не ожидал и оказался на полу сидя на пятой точке.

– Любишь, Грачевский?! Любишь?! – Истерически срывая голос кричала я на него, захлебываясь собственными слезами.
– Тогда почему мне всегда так больно от твоей любви? Ты говоришь, что любишь, а сам раз за разом ломаешь меня, оскорбляешь, унижаешь, изменяешь, причиняешь боль!

– Юля! – Он подскочил на ноги нависнув надо мной, и я подняла голову встретившись с ним взглядом. Но сейчас в его серо-синих глазах не было злости или ярости. Только что в них было? Отчаяние? Боль?
– Думаешь мне не было больно, когда увидел то видео где вы, целуетесь со сводным братцем? Да! Я виноват! Не отрицаю, но только в том, что не разобрался во всем. Но ты встань на мое место!

– А я была, Грачевский, на твоем месте! Только в отличие от тебя смотрела не на видео, а в реале!

– Да, я трахнул ту официантку, потому что у меня в груди все горело от твоей измены!

– Я тебе не изменяла! А целовалась с Марком только потому что думала, что этим самым - спасаю тебя!

– А откуда я мог это знать? Для меня все тогда было очевидно, сначала мне скинули видео где вы целуетесь, а потом я провел полночи сидя в машине у гостиницы где вы с ним провели ночь! Где доказательства что вы там с Марком не трахались?

– Да пошёл ты, Грачевский! Думай, что хочешь! Раз уж я в твоих глазах шлюха, так пусть оно так и будет. Да вот только не я спорила кто сколько телок за год трахнет.

– Я был верен тебе, как собака, пока мы встречались. Единственное с кем я тебе изменял, так это со своей правой рукой. – Поднял верх продемонстрировав свою конечность.

– А где доказательства? Так что Глеб, считай один -один! Как я могу тебе верить если не успели мы расстаться как рядом с тобой вагон и маленькая тележка твоих «деток».

– А ты тут же начала встречаться со своим сводным братом!

– Да не было у нас ничего с Марком! Кроме нескольких поцелуев. Да мы ни дня с ним не встречались.

– Ты сама сказала…

– Тебе на зло!

Он устало потер свои глаза.

– Так ладно, Юля, хватит. Наша с тобой ругань ни к чему не приведет. Кроме того, что мы еще больше наговорим друг другу гадостей. Давай успокоимся, и я отвезу тебя домой.

– Сама доберусь!

– В таком виде?

– Что не нравиться мой вид? А чем ты думал, когда ты рвал на мне это платье? – От истерики и слез у меня же заложил нос, а голос и вовсе осип. – Ты хотя бы думал, что я чувствовала в этот момент? Я люблю, тебя, а ты пытался меня изнасиловать! Да что с тобой не так, Грачевский?

Он схватил меня за плечи ставя на ноги. Заставляя смотреть ему в глаза.

– Повтори. – С нажимом произносит он.

– Что именно тебе повторить? Что с тобой что-то не так?

– Не это! Другое!

– То, что я тебя люблю?

Кивает.

– Скажи еще!

– Я тебя люблю!

– Еще

– Люблю. – В его глазах появился не понятный блеск.

– Ты вообще…

– Юля, еще раз это скажи!

Он смотрел на меня как ненормальный. И страх снова пробежал вдоль позвоночника.