Черт, подумал корабль. Большинство корабельных эпитетов, как и почти все биоэпитеты, связаны с телесными функциями.

Он начал вытягивать в длинную петлю свое внешнее ударное поле и расширять пределы основного поля, так что одновременно отталкивался от массы звездного материала под собой и использовал взрыв радиации и заряженных частиц, подобно ветру в парусе, разросшемуся до размеров солидной луны.

Корабль, вращаясь спином, взмыл прочь от звезды и, уже набирая скорость в реальном пространстве, напряг поля своего двигателя, ловко дотянувшись до энергетической решетки в пространстве между этой вселенной и чуть меньшей, — всего на несколько секунд или около того — гнездящейся внутри матричной. Требовалась немалая осторожность, чтобы запускать двигатели в гравитационном колодце, столь выраженном, как у звезды, но Каконим был уверен, что знает, что делает. Он медленно вращался, дрейфуя, и постепенно наращивал движение — прочь от звезды, замыкая свои внешние поля и готовясь к длительному путешествию в глубокий космос, поскольку двигатели его все сильнее и сильнее вгрызались в сетку, разделявшую вселенные.

— Я полагаю, что должен следовать туда. На всякий случай, как вы говорите, — отправил он.

Крошечное темное пятнышко на фоне огромного огненного океана, которым была звезда, взяло курс на пространство Гзилта, и некоторое время стабилизировалось, пока не устремилось более или менее прямо по курсу, продолжая увеличивать мощность своих двигателей, выходя за пределы света.

— Дерзайте! — отправил Падение Давления.

Каконим уже чувствовал сопротивление — эффект его скорости в реальном пространстве. Наблюдаемое внешнее время начало отклоняться от того, что ему говорили его собственные внутренние часы, и его масса увеличивалась. Оба эффекта были незначительными, но возрастали экспоненциально. Элементы его силовых полей приготовились к переходу в гиперпространство и освобождению от любых ограничений.

— Я предчувствую победу, — ответил он и исчез из клубка реального пространства менее чем через секунду, с немыслимой быстротой удаляясь за пределы ночи.

Необходим был танец Корабля.

Флоты Ронте летали строем всегда, даже во время войны, когда такие маневры из-за диспозиционной предсказуемости были противопоказаны. Однако многое из того, что было противопоказано, с таким же успехом могло рассматриваться как правильно сформулированный вызов. При чрезвычайных обстоятельствах флот вынужден был придумывать более совершенные схемы: построение с такой утонченной элегантностью, что их математическая и топологическая основа оставалась неясной для врага, пока не стало бы слишком поздно. При правильном воплощении это могло стать ощутимым преимуществом, поскольку вычислительная мощность, необходимая вражеским кораблям для выполнения анализа, лишала их ресурсов, которые можно было бы направить на другие аспекты боя.

Корабли очень напоминали населявших их существ — насекомоподобных созданий размером в дециметр. Гладкие, радужно тёмные, с плавными линиями — они были весьма компакты, но при необходимости обладали большим радиусом действия, будучи столь же эффектны внешне, как и их хозяева: корпуса сверкали вихревыми радужными узорами поразительного разнообразия, сложности и точности.

Использование силовых защитных полей, против которых долгое время возражали традиционалисты, но которые были необходимы для наиболее изощренных форм быстрых межзвездных путешествий, только добавляло им внешней красоты, поскольку сами поля почти не изменяли общую форму судов, а скорее лаконично дополняли ее, похожие на многомерные развёрнутые крылья. Флоты Ронте в полете часто меняли свои порядки или топологически деформировали строй не из опасений относительно внезапной атаки, а ради удовольствия. Они всегда находили особую радость в сложности, движении, переменах.

При вхождении в новую окружающую среду требовался танец корабля, если только обстоятельства не были настолько чреватыми, что выполнение одного из маневров приводило к непредвиденным последствиям, например, во время войны, когда задержка или отвлечение внимания могли оказаться контрпродуктивными.

Вход в сферу, известную как пространство Гзилта, формально означал вхождение в новую среду, даже если не было никакой очевидной стены, барьера, демаркационной линии или другого знака, помимо навигационных данных, показывающих, что граница была пересечена (это было совершенно нормально в таких обстоятельствах).

Когда флот подошел к местной остановке на полпути между звездными системами Барлбаним и Тауше был исполнен корабельный танец «Пляска светящихся нимф, восходящих и нисходящих в свете чужого солнца».

Танец едва закончился, когда с флотом связался корабль Культуры “Рабочие Ритмы”. Он поздравил флот с прекрасным последним танцем.

Событие вызвало некоторый первоначальный переполох, тут же вылившийся в активацию наиболее быстрых элементов серийно аугментированных ИИ компонентов флота. Такая реакция имела место потому, что, хотя Ронте и были знакомы с возможностями Культуры и других кораблей восьмого уровня, они не обладали текущими знаниями о вероятных намерениях таких кораблей, заведомо предполагая враждебность.

Враждебность предполагалась из-за отсутствия предупреждения до получения сообщения. Кроме того, еще один очевидный дисбаланс состоял в том, что корабль-пришелец, по-видимому, мог наблюдать за флотом, в то время как флот ничего не знал о его местонахождении. Имевшиеся у них знания, полученные во время прежних подобных встреч, предотвращали любую эскалацию тревоги, способную перерасти в вооруженный ответ, вплоть до момента соответствующего приказа со стороны руководства.

Принимая во внимание более ранние брифинги, было высказано осторожное предположение, что корабль Культуры, возможно, проявлял сарказм, поздравляя флот в столь своеобразной манере — делая акцент на предсмертности танца, и, кроме того, некоторые компоненты предположили, что корабль не может ничего знать о том, что собой представляет хорошо или плохо построенный танец.

Однако дальнейший анализ подтвердил, что статистически вежливость была значительно более вероятной, чем сарказм в данных обстоятельствах, и что флоты Культуры, включая отдельные суда, обладали широко распространенными знаниями и пониманием всех аспектов корабельных танцев Ронте.

Корабль Культуры запросил разрешение подойти. Разрешение было дано. Флот воспринял как знак уважения и тот факт, что просьба вообще имела место, и то, что судно не приблизилось вплотную в агрессивной демонстрации или прямой атаке, а подошло по касательной, отдаляясь на несколько десятков километров от внешней границы флота.