Но Аэлита не собиралась заканчивать этот разговор:

– Я не понимаю, зачем нужно устраивать этот цирк? – выкрикнула она, сжав руки в кулаки. – Я не собираюсь строить из себя счастливую жену.

– Ты уж постарайся, дорогая, – Павел засмеялся, укладывая листки бумаги в ровную стопку. – Папа поверил, что я женился на всю жизнь.

Шуточки Павла подливали масла в огонь. Аэлита мысленно приказала себе не выходить из себя.

– Как я понимаю, всё окончательно решено?

– Совершенно верно.

– И мое мнение значения не имеет?

– Я знал, что тебе это не понравится. Но я не могу сказать отцу, что моя жена не хочет с ним знакомиться. Он этого не поймёт. И кроме того, я не вижу в этой встрече ничего особенного.

Павел отложил бумаги и направился к шкафу. Он достал оттуда полотенце. Аэлита приблизилась к нему, как кошка, охотившаяся за мышкой.

– Всё-таки не хочешь узнать моё мнение? – она облокотилась о стенку шкафу и её глаза требовательно искали контакта с его глазами.

– Скажи, – выражение лица Павла оживилось.

– Чёрт бы побрал тебя и твоих родителей! – и Аэлита резко вырвав полотенце из его рук, направилась в ванную.

***

Весь следующий вечер Аэлита смотрела на мужа, как на врага. Ей не давала покоя мысль, что Павел сделал из неё марионетку и теперь она вынуждена делать всё по его указке. Что ж, если ему плевать на её мнение, то пусть не надеется, что она будет вести себя так, как ему хочется. Этот вечер её муж запомнит надолго.

Павел заставил Аэлиту надеть атласное платье прямого кроя кремового цвета: на талии широкий пояс, на спинке сдержанный вырез, а корсет «сердечком» украшен кружевной вставкой над декольте. Выглядела она в нём богато и по-взрослому. Павел вырядился во всё чёрное. Несмотря на то, что эта одежда им обоим шла, Аэлите казалось, что они выглядели как недоделанные аристократы.

Прислуга к этому вечеру потрудилась на славу: они вычистили гостиную до блеска, расставили повсюду вазы с благоухающими розами, накрыли праздничный стол и включили элегантную джазовую музыку.

Звонок в дверь, прозвучавший ровно в семь вечера, мог означать только одно. Аэлита поморщилась. В это время она стояла возле вазы с розами и пыталась успокоить себя, поглаживая нежные лепестки. Павел подошёл к ней и, взяв за руку, повёл к двери. Этот момент напомнил её киношную сцену: они с Павлом как будто сошли с экрана мелодрамы семидесятилетней давности.

Когда Павел открыл дверь, на них доброжелательно посмотрели мужчина и женщина. Марию Борисовну с её натянутой улыбкой Аэлита сразу узнала. Господи, эта женщина вообще способна улыбаться искренне? Неужели для неё действительно был важен только сам факт женитьбы её сына, а какой станет его жизнь с малознакомой провинциалкой для неё было неважно? Да и что она удивлялась? Её же собственная мать чуть ли не пинками отдала её первому встречному. Нет, современных родителей ей не понять.

– Сынок, здравствуй! Как же давно мы с тобой не виделись, – произнёс мужчина с сединой в волнистых волосах, похлопав Павла по спине. – А эта красавица, должно быть, и есть твоя избранница?

– Да, папа. Это Аэлита, – сказал Павел.

– Здравствуйте, – сдержанно, но с улыбкой произнесла она.

– Аэлита, а это мой папа Сергей Петрович.

– Рада познакомиться, – эта фраза далась ей потруднее.

– Бог ты мой, какое у вас красивое имя! – воскликнул мужчина. – Впрочем, как и вы сами.

– Спасибо, – Аэлита добродушно улыбалась и старалась вести себя как можно сдержаннее.

– Лита, милая, здравствуй, – перед тем, как взять Аэлиту за руки, Мария Борисовна убрала за ухо коротенькие волосы, заслонившие ей лицо. – По-моему, ты здорово похорошела. Замужество пошло тебе на пользу.

Этот комплимент вызвал у Аэлиты раздражение. Ну как она могла похорошеть, если каждую секунду её преследовало напряжение и страх неизвестности? Но она выдержанно оставила свои мысли при себе.

Как только этап приветствий закончился, вся компания прошла в гостиную.

– Ох, дорогие мои, – засуетилась Мария Борисовна, – давайте сначала просто посидим на диване и поговорим. Мне так интересно узнать, как вы живёте.

Мария Борисовна направилась прямиком к мягкому уголку, расположенному в стороне от накрытого стола и с наслаждением уселась в светло-бежевое кресло. Сергей Петрович сел в противоположное кресло, а молодым пришлось присесть на диване посередине. Так отвратительно Аэлита себя ещё никогда не чувствовала.