Шрифт:
И стал он после этого душевного переворота иным, хотя и казался прежним, так как явиться в истинном своем виде не мог. Эзоп в этом случае сочинил бы басню, где не осел прикрывается львиной шкурой, а лев — шкурой осла [473] . Однако он понимал, что хотя в знании — польза великая, зато казаться прежним — безопаснее [474] . И так как повсюду шла о нем молва, то все почитатели Муз и прочих богов, кто по суше, а кто по морю, спешили увидеть его, узнать его, самим сказать и его послушать. Пришедшим же нелегко было от него оторваться, ибо сия Сирена притягивала к себе не только речами, но и душевным складом, располагавшим к дружбе. Его умение горячо любить пробуждало в других ответные чувства, так что, испытывая взаимную и искреннюю привязанность, и те, и другой с трудом расставались друг с другом.
473
Эзоп в этом случае сочинил бы басню, где не осел прикрывается львиной шкурой, а лев — шкурой осла. — Ср.: Эзоп. Басни. 188.
474
...он понимал, что хотя в знании — польза великая, зато казаться прежним — безопаснее. — Об этом же пишет и сам Юлиан (см.: Письма. 42). См. также: Naville 1877: 46.
Итак, накопив всевозможные познания, он являл их и в поэзии, и в риторике, и в философии, превосходно владея и греческим языком, и не в малой степени — другим [475] . И хотя властитель проявлял заботу об обоих братьях, всякий благомыслящий человек возносил молитву о том, чтобы владыкою государства стал этот юноша, чтобы остановилась гибель вселенной и чтобы предстателем за всех недужных стал тот, кто умеет исцелять подобные недуги. Я бы не стал утверждать, что Юлиан осуждал эти чаяния, — не буду лгать, он и сам того желал, но не из стремления к роскоши, власти и порфире, а дабы собственными трудами вернуть народам всё то, чего они лишились, и прежде всего — благочестие. Ибо более всего ранило его сердце зрелище поверженных храмов, упраздненных священнодейств, перевернутых алтарей, отринутых жертвоприношений, подвергаемых гонениям жрецов и храмовых богатств, расхищенных бессовестными святотатцами [476] . И если бы кто из богов его заверил, что всё это будет восстановлено другими, то он, я убежден, настойчиво уклонялся бы от власти, ибо стремился не к господству, а к благоденствию городов.
475
...и не в малой степени — другим. — На самом деле латинским авторам Юлиан уделял значительно меньше внимания, явно предпочитая им греческих, которых знал намного лучше (см.: Allard 1900: 273).
476
...более всего ранило его сердце зрелище поверженных храмов, упраздненных священнодейств, перевернутых алтарей, отринутых жертвоприношений, подвергаемых гонениям жрецов и храмовых богатств, расхищенных бессовестными святотатцами. — Сходным образом, но в аллегорической форме Юлиан описывает времена царствования Константина и Констанция в речи «Против киника Гераклия» (232a сл.).
И вот, покуда в душах людей просвещенных зрело сие горячее желание — дабы земля обрела исцеление благодаря разуму этого мужа, Галл пал жертвой клеветы [477] . И хотя нашел он письмо, свидетельствовавшее о преступном сговоре, и доносчики понесли от него заслуженное наказание [478] — ведь не награждать же их победными венками за то, что он подвергся такому оскорблению, — однако было признано, что потерпевший сам заслуживает кары, и умер он безгласным, ибо меч упредил его оправдания [479] . По этому делу тотчас привлекли и Юлиана и приставили к нему вооруженную охрану, глядевшую хмуро, говорившую грубо, своим обращением заставлявшую и темницу считать легким наказанием [480] . Сюда добавлялось и то, что его не оставляли в одном каком-нибудь месте, а заставляли переезжать с одного места на другое [481] , затрудняя и без того бедственное его положение. И терпел он всё это, не имея за собой никакой вины — ни большой, ни малой. Да и в чем мог он быть повинен, живя от брата более чем в трехстах стадиях и посылая письма, и то не часто, в которых ограничивался лишь одними приветствиями? Потому и доносчика на него не находилось, а притесняли его, как я сказал, потому только, что оба брата имели одного отца. И опять-таки нельзя не подивиться тому, что ни хулою на умершего не польстил он самолюбию его убийцы, ни похвальною речью о брате не раздражил здравствующего самодержца, но одного оплакивал украдкой, а второму не давал желанного повода для убийства, ибо так умело сдерживал он язык свой, хотя притеснения, коим он подвергался, и не располагали к этому, что своим самообладанием заградил уста даже самым бесчестным людям. Однако и этого оказалось недостаточно для его спасения, так как не утихал беспричинный гнев властителя, но увидала юношу, терзаемого бурей, Ино, дочь Кадма [482] , супруга Констанция, и, проникшись к нему жалостью, смягчила гнев супруга своего [483] и многими мольбами упросила послать сего ревнителя Эллады, а особенно Афин — зеницы ока эллинского, в излюбленную им землю.
477
...Галл пал жертвой клеветы. — Имеются в виду донесения, приходившие Констанцию от префекта Домициана, который, по мнению историка Аммиана Марцеллина, намеренно компрометировал Галла (см.: Римская история. XIV. 7.10), а также от префекта претория Востока Талассия, питавшего к Галлу ненависть (см.: Римская история. XIV.7.9), и комита Барбациона, возводившего на цезаря ложные обвинения (см.: Римская история. XIV. 11.24). Однако Зосим в «Новой истории» сообщает, что Галла оговорили в намерении присвоить себе императорскую власть придворные евнухи (см.: II.55.1—2).
478
И хотя нашел он письмо, свидетельствовавшее о преступном сговоре, и доносчики понесли от него заслуженное наказание... — Имеется в виду смерть префекта Домициана и квестора Монция, которые были отданы Галлом на растерзание армии (см.: Аммиан Марцеллин. Римская история. XIV.7.15—16).
479
...и умер он безгласным, ибо меч упредил его оправдания. — Галл, вызванный Констанцием в Медиолан для оправдания в своих действиях, по дороге был арестован и вскоре убит согласно приказу императора (в 354 г. н. э.). Подробно об обстоятельствах гибели Галла см.: Аммиан Марцеллин. Римская история. XIV. 11.1—23.
480
...и приставили к нему вооруженную охрану, глядевшую хмуро, говорившую грубо, своим обращением заставлявшую и темницу считать легким наказанием. — О своем семимесячном содержании под стражей Юлиан свидетельствует в «Послании к сенату и народу афинскому» (см.: 277a—с).
481
...его не оставляли в одном каком-нибудь месте, а заставляли переезжать с одного места на другое... — Согласно Сократу Схоластику, Юлиан сам переезжал с места на место, стремясь уйти от слежки, которая была за ним установлена по распоряжению Констанция (см.: Церковная история. III.1).
482
...но увидала юношу, терзаемого бурей, Ино, дочь Кадма... — В древнегреческой мифологии Ино, дочь фиванского царя Кадма (ставшая затем морской богиней Левкотеей), считалась спасительницей моряков, терпящих бедствие (см.: Гомер. Одиссея. V.333—336).
483
...супруга Констанция... проникшись к нему жалостью, смягчила гнев супруга своего... — Речь идет об императрице Евсевии, второй супруге Констанция, известной своим влиянием на императора. Именно ее вмешательству Юлиан был обязан тем, что ему удалось избежать преследований со стороны Констанция по ложным обвинениям и получить разрешение императора на отъезд в Грецию (см.: Юлиан. Послание к сенату и народу афинскому. 273a; Похвальное слово царице Евсевии 118b—с; 121a сл.; Аммиан Марцеллин. Римская история. XV.2.8; Зосим. III. 1—2; Сократ Схоластик. Церковная история. III.1).
Разве не свидетельствует о божественном происхождении его души то, что, став перед выбором места, не возжелал он ни садов, ни домов, ни дворцов, ни поместий на морских побережьях, ни всей той немалой роскоши, что была у него в Ионии [484] , но признал всё сие великолепие ничтожным в сравнении с городом самой Афины, породившим Платона и Демосфена и всяческую прочую премудрость? [485] Итак, он явился туда, дабы приумножить свои познания и отдать себя в руки учителей, способных поведать ему нечто большее, нежели то, что он уже знал [486] . Но, сведя с ними знакомство и дав себя испытать, он захватил их врасплох, скорее удивив собой, чем удивившись сам. И, прибыв в Афины в толпе юнцов, он был единственным, кто покидал город, научив иных большему, чем те научили его [487] . Вот почему вокруг Юлиана всегда замечали целый рой юношей, стариков, философов, риторов. Более того, сами божества взирали на него с уверенностью, что сей муж восстановит отеческие обычаи. И речи, и застенчивость его вызывали равное восхищение: ни слова не произносил он, не залившись румянцем. Так что кротостью его наслаждались все, но доверия удостаивались лучшие из них и в первую очередь — наш соплеменник [488] , человек, пользовавшийся среди людей безупречной славой и своей добродетелью поборовший всякое злословие.
484
...не возжелал он ни садов, ни домов, ни дворцов, ни поместий на морских побережьях, ни всей той немалой роскоши, что была у него в Ионии... — Семья Юлиана владела поместьем в Эфесе (см.: Сократ Схоластик. Церковная история. ??.1), однако, согласно самому Юлиану, после смерти его отца оно было конфисковано Констанцием (см.: Послание к сенату и народу афинскому. 273b).
485
...но признал всё сие великолепие ничтожным в сравнении с городом самой Афины, породившим Платона и Демосфена и всяческую прочую премудрость! — Ср. с признанием Юлиана в его любви к греческой культуре в «Похвальном слове царице Евсевии» (см.: 118d— 119a). См. также: Allard 1900: 322.
486
...отдать себя в руки учителей, способных поведать ему нечто большее, нежели то, что он уже знал. — Речь идет о преподававших в то время в Афинах философе-неоплатонике Приске и риторах Гимерии и Проэресии.
487
...научив иных большему, чем те научили его. — Имеются в виду афинские философы и учителя риторики, о которых Либаний был не слишком высокого мнения (об этом см., в частности: Либаний. Письма. 627).
488
...и в первую очередь — наш соплеменник... — По поводу того, кто мог быть этим лицом, не называемым Юлианом прямо, высказывались различные предположения: Цельс, впоследствии правитель Киликии (см.: Sievers 1868: 90; Allard 1900: 327), философ Максим Эфесский (см.: Seeck 1906: 208) или же Сатурний Секунд Саллюстий, префект претория в 361—365 гг. н. э. и близкий друг Юлиана (см.: Юлиан. Письма. 16).
И в то время как юноша склонялся к тому, чтобы до конца дней своих остаться в Афинах, ибо это представлялось ему пределом счастья, обстоятельства вынудили властителя искать себе соправителя — с одной стороны, по причине разорения городов, расположенных вдоль Рейна, а с другой — из-за того, что посылаемые туда военачальники покушались на большее, нежели им было дозволено [489] . Итак, он призывает на царство юношу, изучающего философию в Афинах и самою любовью к ней внушающего доверие тому, кто сам учинил больше всего несправедливостей. Ибо Констанций, хотя и был убийцей его отца и братьев [490] — одних прежде, другого недавно, однако надеялся, что юноша останется ему верен и что нрав последнего оградит его от наветов. И надеялся не напрасно, тогда как юношу, напротив, никак нельзя было убедить в том, что оказанная ему честь не обернется для него злом, ибо пролитая кровь родных была тому прямым подтверждением. И вот, не будучи в силах сего избежать, он со слезами на глазах призвал богиню [491] и, умоляя ее о защите, отправился в путь. Едва вступив во власть, он был отправлен властителем на дело, посильное разве что Гераклу [492] . Ибо таковыми были обстоятельства, связанные с галлами, что живут у края Океана [493] .
489
...посылаемые туда военачальники покушались на большее, нежели им было дозволено. — Имеется в виду восстание 355 г. н. э. в Галлии, поднятое начальником пехоты Клавдием Сильваном незадолго до прибытия туда Юлиана. Сильван, франк по происхождению и опытный полководец, первоначально отправился в Галлию по распоряжению императора Констанция с целью защиты западных границ от нападений варваров, однако вскоре был ложно обвинен перед императором в измене. Тогда, опасаясь расправы, он заручился поддержкой верных ему войск и провозгласил себя августом. Узнав об этом, Констанций спешно послал против предателя войска во главе с магистром конницы Урзицином; последний, сумев усыпить бдительность Сильвана, организовал на него покушение, в ходе которого военачальник и был убит (подробно об этом см.: Аммиан Марцеллин. Римская история. XV.5.2—31).
490
Ибо Констанций, хотя и был убийцей его отца и братьев... — См. соответственно примеч. 11 и 33.
491
...призвал богиню... — Речь идет об Афине (см.: Юлиан. Послание к сенату и народу афинскому. 275a—b).
492
Едва вступив во власть, он был отправлен властителем на дело, посильное разве что Гераклу. — Имеется в виду война с германцами на западе империи (см. примеч. 24 к «Монодии Юлиану»). Об этом же подробно пишет Аммиан Марцеллин (см.: Римская история. XVI—XVII).
493
...связанные с галлами, что живут у края Океана. — Речь идет о части Галлии, примыкающей к совр. Ла-Маншу и Атлантическому океану. Океаном греки называли величайшую на свете реку, которая, по их представлениям, омывала землю и давала начало всем остальным рекам, морям и водным источникам.
Констанций, воюя с Магненцием, хотя и отнявшим чужие владения, но правившим в соответствии с законами [494] , решил пустить в ход все средства, лишь бы только до него добраться. И тут он открывает варварам доступ в римские пределы, в письмах своих дозволив им занять столько земли, сколько они смогут [495] . Лишь только дано было сие дозволение, а все прежние договоренности этими письмами отменены, варвары в отсутствие какой бы то ни было преграды, ибо Магненций держал свои войска в Италии, хлынули потоком на нашу землю. И цветущие города сделались «добычей мисийцев» [496] , которые разоряли деревни, разрушали стены, увозили имущество, угоняли женщин и детей. За ними плелись, таща на спине свое же добро, те несчастные, что были обречены на рабство. А кто, обливаясь слезами, не в силах был выносить неволю и видеть бесчестие своих жен и дочерей, того убивали на месте. Завладев всем нашим достоянием, насильники принялись вспахивать землю: нашу — собственноручно, а свою — руками пленников.
494
...хотя и отнявшим чужие владения, но правившим в соответствии с законами... — Речь идет о владениях Константа, брата императора Констанция (см. примеч. 22). Известно, что, несмотря на узурпацию власти, Магненций за время своего недолгого правления проявил себя как разумный и справедливый политик (см.: Зосим. Новая история. II.54.2).
495
И тут он открывает варварам доступ в римские пределы, в письмах своих дозволив им занять столько земли, сколько они смогут. — Чтобы лишить Магненция возможности искать военной помощи по ту сторону Альп, у враждебно настроенных к Констанцию германцев, император отправил последним большие дары, заручившись также поддержкой галлов, предводители которых благоволили к нему. Римские же войска в Италии незадолго до этого уже перешли на сторону императора (см.: Зосим. Новая история. II.53.2—3).
496
...сделались «добычей мисийцев»... — То есть легкой добычей (древнегреческая поговорка).
Жители же тех городов, кои не были взяты варварами благодаря крепости их стен [497] , испытывали недостаток в земле и погибали от голода, питаясь чем придется, покуда число их не сократилось настолько, что сами эти города превратились в поля, и обезлюдевшей земли внутри городских стен стало хватать для посевов. Так что жители сами и быков запрягали, и плуг тянули, и семена бросали, и колосились у них посевы, и трудились жнецы и молотильщики — и всё это по сию сторону ворот, так что никто не назвал бы попавших в плен более несчастными, чем те, кто остался дома.
497
Жители же тех городов, кои не были взяты варварами благодаря крепости их стен... — Речь идет о городах на Рейне — Аргенторате, Бротомаге, Табернах, Салисоне, Немкетах и некоторых других, на которые германцы не отважились напасть (см.: Аммиан Марцеллин. Римская история. XVI.2.12).
Такою ценою купив себе победу, властитель поначалу радовался и торжествовал, но когда супостат его потерпел поражение [498] и собственное его предательство обнаружилось, а Рим чуть не кричал о том, что страна разорена врагами, Констанций, опасаясь за свою жизнь, не решился выдворить вон ликующие полчища варваров, но счел уместным послать на войну юношу, взятого на ратное дело прямо со школьной скамьи. Удивительнее же всего было то, что властитель в одно и то же время возносил молитвы богам и о торжестве его над врагами, и о поражении, первые — из желания вернуть себе землю, вторые — из зависти к Юлиану. А что послал он его туда, не менее уповая на его гибель, чем на победу [499] , обнаружилось тотчас же. Ибо хоть и было у него столько войска, сколько раньше причиталось троим правителям [500] , много было и гоплитов, и всадников, из коих самыми грозными, я полагаю, являлись те, что неуязвимы для оружия [501] , однако велел он, чтобы Юлиана сопровождали три сотни самых негодных гоплитов [502] — мол, на месте тот найдет гарнизонные войска. Но последние привыкли к поражениям, и с давних пор не было у них иной заботы, кроме как отсиживаться в осаде. Тем не менее Юлиана сие ничуть не смутило и не испугало, но, впервые взявшись тогда за оружие и познав, что такое война, — причем предстояло ему вести оробевших воинов на всепобеждающего врага, — он носил свои доспехи так, словно издавна имел дело со щитом, а не с книгами, и действовал столь храбро, будто стоял во главе несметного числа Аяксов [503] . Тому было две причины: первая — его мудрость и знание того, что мысль превосходит силу, вторая же — вера в то, что боги являются его союзниками в войне, ибо знал он, что и Геракл избег Стикса благосклонностью Афины [504] .
498
...но когда супостат его потерпел поражение... — См. примеч. 22.
499
...послал он его туда, не менее уповая на его гибель, нежели на победу... — Согласно Аммиану Марцеллину, многие считали, что Констанций отправил Юлиана в Галлию не потому, что действительно рассчитывал на его успех в войне с германцами, а потому, что там юноша мог быстрее погибнуть в силу своей неопытности в ратном деле (см.: Римская история. XVI.11.13). Ср. об этом у Сократа Схоластика: Церковная история. III.1.
500
...троим правителям... — Имеются в виду Констанций, Константин II и Констант — трое сыновей Константина Великого, наследовавшие его власть.
501
..много было и гоплитов, и всадников, из коих самыми грозными... являлись те, что неуязвимы для оружия... — Имеются в виду катафрактарии, тяжеловооруженные конные воины, облаченные в доспехи, закрывавшие их с головы до ног: в шлем с металлической маской спереди, панцирь, наручи и поножи. Доспехи защищали не только всадников, но и лошадей и в этом случае состояли из маски, надевавшейся на голову животного, и металлической пластинчатой или чешуйчатой попоны. О наличии в армии Констанция таких закованных в броню всадников Либаний упоминает далее в настоящей речи (см.: 206). Однако, согласно Аммиану Марцеллину, такая же конница сражалась и на стороне Юлиана в Галлии (см.: Римская история. XVI.2.5).
502
...три сотни самых негодных гоплитов... — В другой своей речи Либаний говорит, что гоплитов было «менее четырехсот» (см.: На консульство императора Юлиана. 44). Сам же Юлиан в «Послании к сенату и народу афинскому» называет число «триста шестьдесят» (см.: 277d; ср.: Зосим. Новая история. III.3.2).
503
...будто стоял во главе несметного числа Аяксов. — Имеется в виду Аякс Теламонид — один из храбрейших ахейских героев, сражавшихся под стенами Трои.
504
...и Геракл избег Стикса благосклонностью Афины. — Отсылка к двенадцатому подвигу Геракла, в ходе которого герой спустился в Аид и привел оттуда Кербера (Цербера). Переправиться через Стикс Гераклу помогла богиня Афина (см.: Гомер. Илиада. VIII.362—369; Одиссея. XI.620—626).