— Ай-я-а-а! — орали дотракийцы, проносясь мимо и устремляясь прямо в проломленный центр, где открывалась прямая дорога до укреплённого лагеря.

Но Бхарбо, не обращая на них внимания, бросился на вершину невысокого холмика. Долина раскинулась перед ним, вся в клубах пыли, усеянная бессчётными тысячами сражающихся людей. На миг у кхала захватило дух от необъятности этого зрелища. Далеко на севере он увидел отряды дотракийских всадников — тёмные силуэты сквозь завесу пыли, которые, точно стервятники, кружили у отбившегося от основной группы отряда вражеских солдат. Другие отряды кочевников устремились на восток, вслед за самым высоким знаменем, в виде клинка и змеи, отсекая одинокую колонну от центра, сметая на скаку бегущих солдат.

Поначалу кхалу показалось, что они скачут к вражескому лагерю, но приглядевшись, он понял, что ошибся. Лагерь уже был разграблен, и Бхарбо видел трупы вестероских слуг, мастеров и солдат, висящие на частоколе. Кто-то уже снял знамя, висящее над главными деревянными воротами лагеря. Так быстро…

Они разгромили врага с такой лёгкостью?!

Кхал слышал, как его люди окликают его, но не обратил на это внимания. Что же все-таки задумал главнокомандующий «железных солдат»? Или Бхарбо ошибся и тот был лишь очередным глупцом, не смыслящим в войне?!

Его схватили за плечо, едва не вынудив по инерции совершить удар затупленным аракхом. Но мужчина сдержался. Это был его последний выживший кровный всадник, Ильтан. Умелый в обращении с оружием и не стесняющийся носить хорошую и прочную, кожаную броню. За это Бхарбо даже уважал его, ведь этот человек не боялся насмешек.

Большинство всадников ограничивались лёгкой кожанкой либо и вовсе шли с голым торсом. В их среде мобильность играла большую роль. А ещё солнце, которое заживо запекало тяжело одетых. Культура кхаласара лишь закрепила подобное, выставляя «бронированных» как слабаков и трусов.

Однако, защита Ильгана сыграла роль и уберегла жизнь мужчины, ведь на ней отчётливо были видны многочисленные вмятины и порезы. На его голове также была остроконечная боевая шапка, но по левому виску струилась кровь, прокладывая себе путь по пыльной щеке.

— Идем, Бхарбо! — выдохнул он, — Руандо привёл нам коней. Отряды смешались, нам нужно снова собраться, чтобы ударить остатки врага. Тебе, как кхалу, надо показаться перед всеми и закрепить эту победу.

— Иль, что-то не так, — ответил кхал.

— Но вестеросцы же обречены! Их лагерь смят, а мы захватили весь центр!

— Однако края и фланги по-прежнему в их руках, — задумчиво произнёс Бхарбо.

— Оно и к лучшему! Мы сможем атаковать со всех сторон! Они разделены, а мы составили единый и мощный атакующий кулак! Улдин уже ведёт остатки войск кхаласара прямо сюда! Мы рассеем их и разобьём по одиночке!

— Нет! — повторил Бхарбо, глядя, как бронированные рыцари врага прокладывают себе путь к гребню холма, закрывая единственный путь отступления, оставляя только реку Ройну и тем самым… закрывая их со всех сторон. — Что-то совсем не так! Их главнокомандующий нарочно сдал нам центр, чтобы сохранить края и фланги…

Это объясняло, отчего его ближники так легко захватили лагерь. Вестероский командующий ещё в самом начале битвы отвёл тяжёлую конницу, чтобы ослабить позиции центра, куда потом ударил Бхарбо вместо с основным своим отрядом. А дальше «железные солдаты» слишком легко отступили… ведь изначально так крепко держались… Зачем? Пока непонятно, но вражескому главнокомандующему зачем-то были нужны именно фланги.

— Быть может он думал, что, если ограничит нас в манёвре и лишит мобильности, то его копейщики смогут сжать своё «кольцо» и тем самым победить? Или хотя бы ввести нас в замешательство, заставив отступать к Ройне? — предположил Ильтан.

— Да нет. Не может же он быть настолько глупым? Гляди. Он бросил всю свою конницу перекрывать последнее пустое направление, как будто опасается, что мы побежим и покинем это место. Рассеемся по окрестностям.

Бхарбо пожевал губами, обводя взглядом всю панораму битвы, одну за другой оценивая бушующие вблизи и вдалеке сцены насилия. Пронзительный звон мечей и аракхов. Убийственные взмахи и удары кровавого молота войны. И под всей красотой битвы — нечто непостижимое, как будто поле брани сделалось вдруг живым символом — картинкой, вроде тех, которые стоят в Ваэс Дотраке, единственном городе кочевников.

Что же оно означает?

Ильтан тоже призадумался.

— Они обречены, — наконец сказал воин, качая головой. — Теперь иноземцев не спасут даже настоящие драконы.

И тогда Бхарбо понял. И дыхание заледенело у него в груди. Пылкая ярость кровопролития покинула тело, теперь он чувствовал лишь боль от ран да жуткую пустоту в душе, появившуюся от простых слов Ильтана.

— Нам нужно бежать.

Кровный всадник уставился на него с изумлением и… лёгким презрением.

— Что нам нужно?!