На мой взгляд, в таком поведении моего коварного возлюбленного-обманщика ничего странного не было, но я не стала разубеждать Нинон, поскольку для этого мне пришлось бы рассказать ей о наших отношениях, а я обещала Андрею держать рот на замке. И я сдержу свое слово, хоть он того и не стоит.

Местный Анискин поднялся с кресла и водрузил на лысину форменную фуражку:

— Спасибо за угощение, мне пора.

— Может, еще пятьдесят грамм? — встрепенулась гостеприимная Нинон.

— Нет, — отказался местный Анискин, — первые пятьдесят грамм — это на пользу, а следующие — во вред… — Впрочем, по лицу его было заметно, что он колеблется. — Ну бывайте, уважаемые.

Мы с Нинон проводили его до калитки, помахали вслед и вернулись на террасу.

— Значит, Остроглазова выпустят, — задумчиво произнесла Нинон и принялась убирать со стола, заметив:

— Что-то наш сегодняшний завтрак плавно перешел в обед.

— Давай помогу, — предложила я.

— Да что тут делать? — беззаботно отозвалась Нинон. — Ты отдыхай.

— Что-то я уже утомилась отдыхать, — призналась я со вздохом. — Может, тебе что-нибудь прополоть нужно? — В моем нынешнем состоянии мне просто необходимо было чем-то себя занять.

— Прополоть? — Глаза Нинон округлились. — Нет, полоть у меня нечего. Вот только… Если хочешь, можешь собрать оставшуюся на кустах смородину, а то она скоро осыпаться начнет. Одно ведро у меня уже собрано.

— Годится, — согласилась я, — пойду немного подремлю, а после обеда займусь твоей смородиной.

Подремать немножко мне не удалось. Я провалялась на софе до самого заката, а когда встала, голова моя просто раскалывалась, так что сбор урожая пришлось перенести на завтра. Тогда-то я и сделала одно открытие.

Открытие представляло собой дыру в заборе, отделяющем владения Нинон от банкирских. Эту самую дыру я, по чести сказать, заметила не сразу. Строго говоря, это даже не дыра была, просто две штакетины в заборе едва держались на верхних гвоздях, и при желании их ничего не стоило отодвинуть. Но и это еще не все! На одной из смородиновых веток я также обнаружила крошечный клочок белой материи, на ощупь похожей на шелковую. Естественно, что я призадумалась. Уж не грозила ли нам с Нинон опасность более серьезная, нежели мы могли предположить?

А тут и Нинон появилась, какая-то взволнованная и возбужденная.

— Витальку выпустили, — объявила она.

— А ты откуда знаешь, от своего Анискина, что ли?

— От какого еще Анискина? — фыркнула Нинон. — Просто Виталька вернулся, только что. Выглядит, правда, неважнец, почернел прямо весь…

— Почернел? — повторила я. — Это с чего? Что, над ним там уголовники издевались?

— Еще бы ему не почернеть, — передернула плечами Нинон, — он же по Ирке убивается, считает, будто он в ее смерти виноват. И может, небезосновательно: если бы они так не собачились, Ирка бы не стала бегать ночью по поселку. А с другой стороны, у нее, по-моему, крыша не совсем в порядке была, как бы протекала, а разве он тут виноват?

Нинон многозначительно замолчала, и я решила, что наступил подходящий момент для того, чтобы поделиться своими наблюдениями.

— Иди сюда, — я поманила ее к забору и продемонстрировала обнаруженную мною брешь.

— И что? — Лицо Нинон оставалось безоблачно спокойным, вот уж не думала, что она такая бестолковая.

— А тебя что, не удивляет дыра в собственном заборе?

— Абсолютно, — пожала плечами Ниной, — она здесь уже давно, с тех пор как у нас гостила Генкина сводная сестрица с болонкой. Так на нее все окрестные кобели сбежались. На болонку, а не на сестрицу, на ту бы никто не позарился — одни кости да кожа, ходячий суповой набор. Так вот кобели и проделали несколько дырок в заборе, Генка тогда все забил, а эту, видно, не заметил за смородиной.

— Да? — Почему-то я ощутила легкое разочарование. — А это что, тоже кобели оставили? Может, у них бантики были к ошейникам привязаны? — Я протянула Нинон ладонь, в которой лежал клочок белого шелка.

— А что это такое? — близоруко сощурилась она.

— Кусочек материи, он был на кусте смородины.

— И что с того? — все еще недоумевала Нинон.

Мое терпение лопнуло.

— Как что? Вдруг это клочок одежды маньяка!

Нинон так расхохоталась, что даже сложилась пополам:

— Ой, не смеши меня. Посмотри-ка лучше туда!

— Куда? — не поняла я.

— Да вот сюда, сюда…

Я обернулась и увидела толстую проволоку из нержавейки, натянутую как раз на уровне моих глаз. Для чего она здесь?

— Так ты тут белье сушишь… — протянула я растерянно.

— Вот-вот, — кивнула Нинон, — правильно мыслишь. В последний раз я повесила сушиться полотенца и кое-что из нижнего белья, а за прищепками сходить поленилась. Поднялся ветер, и все мои тряпки разнесло по участку. Да мало того, пара лифчиков залетела к соседям. Хорошо хоть в тот день Витальки не было, только Ирка, покойница. Так мы с ней тогда полчаса по их замечательным лианам лазили, как обезьяны, лифчики снимали.