Пили чай молча. Маша не доставала из чашки пакетик и ложку. От долгого заваривания чай у неё стал тёмным. А ложка мешала пить, постоянно скатываясь к руке. Вот смешная. Я свой пакетик сразу положил вместе с другими. Заметил, что многие пакетики переплелись ниточками, их, скорее всего, будет трудно заваривать, понадобится распутывать. В хлебнице остались только два кусочка нарезного батона, их брать было нельзя. Мама учила, что, когда мало остаётся чего-то из еды, вежливо будет спросить у всех, не хотят ли они это съесть. И только если все откажутся, можно взять самому. Обоих пап не было, они на работе – поэтому я решил, что обойдёмся без хлеба.

Чай был горячий, поэтому сидели и пили долго. Я повернулся к плите и чайнику: на кухне был беспорядок, а плита вообще вся жирная, с одинокой сковородкой. Мне стало стыдно перед Машей. Хорошо, что она смотрит в чашку.

– Можно ещё? – спросила соседка.

– Нет. У нас так нельзя, – ответил я.

– Да, спасибо! Вкусный чай. Я пойду.

– Хорошо. Хорошо, что пришла, – я прикоснулся к её курточке. Я думал, прикасаться к маме самое большое удовольствие, а здесь по мне прошла такая волна нежности, которую я испытывал ко всем сразу.

Когда Маша ушла, я сел к себе в уголок, спиной к коридору и так сидел, держа в руках самые яркие стёкла.

– Привет! – пришли сёстры из школы.

– Да, привет! – ответил я, не поворачиваясь. Вдруг у меня что-то не так с лицом, и они заметят.

– Выздоровел? Завтра в школу? – спросила вторая сестра.

– Да.

– Хочется?

– Не знаю. Утром темно на улице, неприятно.

– Попробую тебя проводить, – средняя сестра общалась со мной охотнее старшей, может, потому что была ближе ко мне возрастом.

– Вот, купили тебе маленькие соки для школы. Смотри, апельсин, яблоко, ананас. На печенье не хватило.

– Большое спасибо! – я протянул руку, чтобы посмотреть, такие ли соки.

Соки были не такие, малышковые, «Агу-агу!». За такую марку меня дразнили ребята. Однажды я даже не допил сладкий, любимый мной манго. Пришлось выкинуть пакетик в мусорку. Я настолько любил этот сок, что на следующей перемене подошёл и посмотрел в ведёрко – пакетик лежал и не был даже завален другим мусором. Я было хотел его достать и допить, но обидчики могли следить за мной. От обиды – тогда и сейчас – я беззвучно заплакал.

Перед сном я снова вспомнил ощущения от того прикосновения. И старался, чтобы оно сохранилось со мной во сне. Я слышал, что если сильно захотеть, то можно самому себе навести сновидение. Но у меня ни разу не получилось. Как не получалось почти во всём. Но я к этому уже привык.

Утром оказалось, что у обеих сестёр не будет первого урока, и проводить меня они не смогут.

Все домашние одновременно умывались и толклись на кухне, завтракая кто чем мог. Второй папа пропустил меня перед собой и защищал спиной ото всех других.

– А, не буду сегодня чистить зубы, – сказал в сердцах папа, не надеясь прорваться к раковине.

– Да, родственник, иди сегодня без зубов! – второй папа беспрерывно подшучивал над ним. Я запоминал эти шутки и отбивался ими перед сверстниками, помогало.

Папа в отместку всем открыл окно настежь. Он никогда ни с кем не ругался, а делал что-то постороннее назло.

Пасты осталось совсем на дне тюбика, но второй папа смог выдавить дольку себе и мне. Мама ходила по квартире, расчёсывала большой похожей на ёжика щёткой волосы. Что-то напевала. Я пытался уловить и запомнить мелодию, но за журчанием воды и басом второго папы мелодия пропадала.

Я ещё возился с умыванием, а второй папа пошёл проверить мою одежду. Оказалось, не зря.

– Мать, ты посмотри, – он поднёс к её лицу мои брюки.

Я не знал, что там, но вжался, жаль, что в ванной негде было спрятаться. Ругаться в этот раз не стали. Второй папа показал мне, в чём дело.

– Вот, по всей штанине размазал сопли. Смотри. Понятно, что сам не заметил.

Он долго замывал штанину.

– Придётся тебе, брат, с сырой штаниной идти.

– Да, спасибо! – сказал я, с благодарностью, что не заругал. День начинался хорошо.

На столе я допил за кем-то холодный чай. Завтраков у нас не было, это стало привычным, что-то ухватить или просто попить сладкого. Сочок я тоже взял, положил на дно портфеля, под учебники. Выпью потом по дороге из школы.

– Максим, телефон у тебя заряженный? – спросила мама.

Увидев, что заряда осталось совсем мало, соврал, что да, заряженный. В суете я часто забывал поставить телефон. Он не занимал у меня столько жизни, как у одноклассников, пользовался я им редко.

– Ну, иди, дорогой, – мама поправила мне шапку и слегка подтолкнула в спину.