– Спасибо! – он встал на фоне карты мира, так Алессио, «посмотрев на себя в кинокамеру», смотрелся эффектнее и многозначнее. – Во-первых, с сегодняшнего дня надо еще раз отмечаться у дежурного, в середине дня. Очно, с удостоверением.

Роман кивнул.

– Во-вторых, срочное задание: к ноябрю накопилось неиспользованных ресурсов. Необходимо на этой неделе заявить мощный НИР и желательно до конца года его закрыть, в смысле, выполнить. Лучше, чтобы был уже готовый.

– Насколько мощный?

– Прям ух-х-х!

– У тебя же есть полчаса? – утвердительно спросил Роман. – Давай кофе попьем.

Семибратский встал и на пути к кофе-машине, метров пять, внутренне улыбался, старался скрыть своё торжество – одна из его перспективных тем может продвинуться, хотя бы и на чуть-чуть.

– Надо немного подумать.

Пока готовился кофе, Роман подошёл к окну и сделал вид, что любуется видом. Вид же действительно в последнее время начал доставлять ему удовольствие. «Подмечаю больше оттенков – очевидно, возрастное». Действительно, так и было – замедляя темп наблюдений, суждений, жизни, он переходил в новое, пока приятное состояние.

– Что ещё нового? – Семибратский подлил елея.

– Получилось с кольцевым солнечным затмением – подвинули планетоид на несколько сотен метров. С лунным – пока не получается.

– Да, слышал. Ну, очевидно, что планетарная и звёздная инженерия – разнопорядковые явления и дисциплины. А полное затмение будет по плану? Которое послезавтра.

– Неизвестно, – хихикнул Алессио. – Может быть побочная стохастика. Мощностей на два явления пока не хватает.

– Не дали спутников Роспространство? – Семибратский интересовался этим с прицелом на свои эксперименты.

– Дали, самих спутников просто требуется в разы больше. И по-хорошему, необходимо плечо почти до Сатурна. Можно было бы попросить европейских товарищей, но решили сделать это в следующий раз.

Тёмкин потянулся за конфетой и стал её долго разворачивать. Тянул время, а скорее намекал, что пора переходить к его теме. Роман специально помолчал, подогревая нетерпение коллеги.

– Но это не всё. Есть задача организовать внеплановое кольцевое солнечное затмение, – Алессио обдумывал, какие ещё секреты можно рассказать без особого риска. По плану оно должно быть в тридцать девятом – хотим сделать ещё в тридцатом.

– Вполне реалистично, – искренне одобрил Роман.

Когда Тёмкин начал сворачивать фантик у несъеденной конфеты, стало понятно, что дальше тянуть с основным нельзя.

Алексей набрал в лёгкие воздуха… Но в дверь постучали – и так же на полкорпуса в двери появилась завсектором абстракций Дева-Ирина. В форме она была весьма, Ирина знала это и часто, одна из немногих, ходила в погонах. Собственно, форма в институте была околовоенной – модные, стройнящие силуэты, тонкие шерстяные ткани в темно-синих тонах, из признаков униформы только небольшие погоны на полтона светлее и петлицы с символом военной науки, луком и стрелой покровителя знаний, Аполлона. Символ космически организованного мироздания. «Как сама Ирина».

За внимание завсектора абстракций негласно боролась половина мужской части института. Её необычная внешность, а ещё больше необычный ум выделяли женщину, она это знала, но старалась сдерживать свои порывы и властные силы. На такую внутреннюю борьбу уходило немало энергии, времени и сил, поэтому Ирина была всегда несколько усталой.

Завсектором была не то чтобы красавица, у неё были какие-то первобытные черты лица. Удлиненный прямой нос, чётко очерченные скулы, немного мальчишеская фигура с не выделяющимся женским силуэтом. Из-за этого, а также по неясным фрейдистским мотивам её осознание себя женщиной навсегда запоздало, но это тоже играло в плюс. Такая отличительность многим нравилась.

Когда она играла с мужчинами, её саму это приятно удивляло – Ирина жила в предчувствовании каких-то новых больших открытий и серьезной будущности.

Она вошла. Ирина и Семибратский, можно сказать, дружили, периодически играя, переходя эту грань. Достаточно сказать, что они вместе курили – пусть и нечасто, раз в неделю. Роман в общем-то не курил, не находил в этом специального удовольствия, но тайная атмосфера и сам ритуал ему нравились.

Девушка была заметно младше их обоих – еще нет тридцати, а уже завсектором и старше их по званию. И это было заслуженно. Окончила факультет искусствоведения, но возглавляла сектор абстракций, и абстракций очень даже математических.

В картине математических разделов абстракция находила себе место в каждом блоке. И чем выше поднимались их ступени, тем красивее могла быть отвлеченность. Ирине нравилось в её направлении буквально всё: терминология, мыслительные техники, возможность оперировать абстракциями в целом комплексе наук, вариантами игры в соотношениях понятий. Отдельным было очарование идеализацией, как одним из ярких инструментов дисциплины.

При этом шло постоянное обучение и нередко приходилось пересматривать ранее установленные «аксиоматические» основы и иерархии. В каком-то смысле это была страшная наука.