Но вот что мы знаем, что каждодневно удостоверяют люди, которые выше всякого нарекания: мы слышали, что некоторые делались любовниками того рода ларв, что зовется феями (fadas), а когда они направляли свои помыслы к браку с другими женщинами, то умирали прежде, чем успевали соединиться плотской связью с новыми избранницами; и мы видели многих, кто добился вершины земного счастья, но стоило им отвергнуть объятья этого рода фей или заговорить о них на людях, они лишались не только земного благоденствия, но даже и утешения в несчастной жизни.

Что это значит, не знаю, а спрашивающим отвечаю лишь одно: «Суды Божии бездна многая» [970] . Но одно знаю: что ангелы Божии никогда не могли так пасть, ибо говорит апостол Петр: «Ведь если Бог ангелов согрешивших не пощадил, но, ввергнув в узилища тьмы преисподней, предал блюсти на суд для наказания» [971] ; возможно, те, кто был вместе с дьяволом, но гордыня коих была меньшей, были прибережены, чтобы производить подобные призраки для наказания людей.

Около этого времени Евгений, папа Римский, по строгости своего иноческого жития призванный к правлению апостольского престола, в заботе о церковной дисциплине прибыв в Галлию, устроил всеобщий собор в Реймсе [974] . Когда он сидел там со всем множеством епископов и знати, был приведен к нему один вредоносный человек, который, исполнясь дьявольского духа, стольких соблазнил своим морочащим коварством, что, полагаясь на толпу приверженцев, бродил по разным местам, устрашая людей, наипаче враждебный церквям и монастырям. Долго и много он таким образом бесновался, но наконец мудрость одолела злобу, и он был схвачен реймсским архиепископом и представлен святому собору. Звался он Эвдон, родом был бретонец, по прозванию «от Звезды» [975] , человек неграмотный и невежда, так одураченный потехами демонов, что, зовясь по-галльски Эвн (Eun), он считал, что лично к нему относятся слова церковного экзорцизма: «силою Того (Eum), Кто придет судить живых и мертвых, и мир огнем». Он был настолько глуп, что был неспособен различать Eun и Eum, но с поразительной слепотой верил, что он — владыка и судья живых и мертвых. Благодаря дьявольским ухищрениям он был так силен уловлять души простецов, что словно из мух, пойманных в паучьи сети, собрал себе из них обольщенную толпу, безотлучно следовавшую за ним, словно за царем царей. Иногда он с дивной быстротой носился по разным областям, а иногда останавливался со всеми своими в местах пустынных и непроходимых, откуда по дьявольскому наущению нежданно выскакивал, особенно злобствуя против церквей и монастырей. Часто приходили к нему друзья и близкие, ибо он был не низкого рода, или чтобы увещевать его со смелостью, подобающей близким, или чтобы точнее известиться, как обстоят его дела. Он представал окруженным великою славой, пышностью и гордостью царской; а те, что были с ним, — не знающими тревоги и труда, богато одетыми, пышно пирующими, во всякой радости живущими, так что многие, кто приходил его увещевать, соблазнялись при виде этой славы, не подлинной, но призрачной. Ведь это все совершалось призрачно, силою демонов, насыщавших злосчастную толпу не настоящими и существенными, но скорее воздушными яствами в пустынных местах. Ведь, как мы слышали потом от некоторых, кто был его спутниками, а после его поимки бродил по миру, как бы творя покаяние, у них были наготове, когда бы им ни захотелось, хлебы, мясо, рыба и всякая более изысканная снедь. А что эта снедь была не существенная, а воздушная, доставляемая незримо воздушными духами, не столько для насыщения, сколько для обольщения душ, явствует из того, что любая сытость от этой пищи пропадала после небольшой отрыжки и вскоре наступал такой голод, что они вынуждены были снова домогаться этой еды. Если же кто-нибудь, случайно придя к ним, вкушал хоть немного этих яств, то, сделавшись причастником демонской трапезы и потеряв от этого разум, неотлучно следовал за их мерзостным скопищем; и всякий, кто брал у них хоть что-нибудь, подвергался той же опасности. Наконец, говорят, один рыцарь, родич этого вредоносного человека, пришел к нему и прямодушно увещевал отринуть гнусную секту и вернуться к своему семейству через общение христианской благодати. А тот, лукаво его испытуя, показал ему в великом разнообразии обилие призрачных богатств, чтобы тот пленился и обольстился этим зрелищем. «Ты, — говорит, — мой родич: бери из моего добра, что и сколько хочешь». Но этот благоразумный человек, пустив свои советы на ветер, удалился и ушел. Однако его оруженосец, увидев дивной красоты ястреба, возжелал его на собственную погибель. Попросив его и получив, он радостно последовал за своим господином, уже уходившим. Тот ему: «Живо брось, что несешь, — это ведь не птица, как тебе кажется, а демон, сменивший обличье». Справедливость этих слов стала ясна чуть позже. Этот глупец, не послушавший совета, сперва начал жаловаться, что ястреб слишком сильно сжал его кулак когтями, а вскоре был поднят ястребом за руку в воздух и наконец исчез. И так как этот вредоносный человек по действию Сатаны бесновался описанным образом, владыки часто посылали войска для его выслеживания и преследования, и впустую: искали его и не находили. Наконец, лишенный помощи демонов, ибо им больше не было позволено неистовствовать через него — ведь им доступно не больше, чем высшее могущество попускает по праведному Божьему суду, — он без труда был схвачен реймсским архиепископом, а глупый народ, что следовал за ним, разбежался. Но те ученики, что крепче прочих прилепились к нему и были его подручниками, были схвачены вместе с ним. Став пред лицом собора, на вопрос понтифика, кто он таков, он отвечал: «Я Эвн, грядущий судить живых и мертвых, и весь мир огнем». В руке у него был посох необычного вида, сверху раздвоенный. На вопрос, что значит этот посох, он отвечал: «Это дело великой тайны. Покамест он, как вы сейчас видите, смотрит двумя остриями в небо, Бог владеет двумя частями мира, уступая мне третью. Но если я наклоню эти два острия к земле и подниму нижний, нераздвоенный конец, то буду владеть двумя частями мира, а Богу оставлю лишь третью». На это рассмеялся весь собор, осмеивая человека, столь глубоко вдавшегося в безумие.

Соборным решением было велено строго его охранять, чтобы зараза его опять не поползла, и после этого он прожил недолго [976] . Ученики его, коих он нарек пышными именами, одного Премудростью, другого Ведением, иного Судом и прочих на тот же лад, поскольку они не принимали здравого учения ни из каких доводов и даже строптиво хвалились своими пустыми прозвищами, так что прозывавшийся Судом в злосчастной самонадеянности грозил своим стражам карающим приговором, — преданные сперва суду, потом огню, они предпочли сгореть, а не исправить свою жизнь. Я слышал от одного почтенного мужа, бывшего при этом разбирательстве, что он слышал, как прозывавшийся Судом, когда вели его на казнь, много раз восклицал: «Расступись, земля», как будто по его приказу земля разверзнется и поглотит его врагов, как Дафана и Авирона [977] . Такова была сила заблуждения, единожды укоренившегося в сердцах.

В ту же пору [979] прибыли в Англию некие заблуждающиеся, как считают, из того рода, коих обычно зовут публиканами. Ведя свое происхождение из Гаскони, от неизвестного родоначальника, они разлили яд своего нечестия по многим странам: ведь, говорят, столь многие заражены этой чумой в пространных областях Галлии, Испании, Италии и Германии, что, по слову пророка, кажутся умножившимися без числа [980] . А так как предстоятели церквей и владыки земель действуют против них весьма нерадиво, наконец выходят из логовищ своих лисы лукавейшие [981] и под личиной благочестия, соблазняя простецов, разоряют виноградник Господа Саваофа сильно и беспрепятственно. Когда же против них воспламеняется огнем Божьим ревность верных, они укрываются в своих норах и вредят уж менее, однако непрестанно, рассевая тайный яд. Селяне, люди несмысленные и тугодумы, единожды вкусив этой заразы, так ею напитываются, что не поддаются никакому наставлению, а потому весьма редко случается вернуть к благочестию кого-нибудь из них, когда их вытаскивают из укрытий. Англия всегда оставалась свободной от этой и прочих еретических зараз, хотя в других частях мира произросло столь много ересей. Правда, этот остров, когда он по обитающим на нем бриттам именовался Британией, породил Пелагия, будущего ересиарха на Востоке, и с течением времени впустил к себе его заблуждение, для уничтожения которого благочестивая предусмотрительность Галльской церкви раз и другой направляла сюда блаженного Германа [982] . А когда по изгнании бриттов этим островом завладел народ англов, так что он назвался уже не Британией, а Англией, никакая еретическая зараза больше отсюда не извергалась — но и сюда из других мест до времен короля Генриха Второго не входила для проповеди и распространения. Тогда, по милости Божией, этой заразе, уже вкравшейся, было оказано такое противодействие, что побоялась она вступить на остров. Это были мужчины и женщины, числом чуть больше тридцати, которые, скрывая свое заблуждение, пришли сюда как будто с миром, ради распространения заразы, под началом некоего Герарда, на которого все взирали как на наставника и начальника: ведь он единственный был сколько-нибудь грамотен, остальные же безграмотные и несмысленные, люди неотесанные и грубые, по племени и языку германцы. Пробыв в Англии некоторое время, они залучили в свое сборище лишь одну бабенку, осажденную их ядовитыми нашептываниями и завороженную, говорят, некими волшебствами. Долго скрываться они не смогли: некими людьми, кои тщательно их разыскивали как принадлежащих чужестранной секте, они были обнаружены, схвачены и заключены в государственную тюрьму. Король, не желая ни отпустить, ни наказать их без разбирательства, предписал созвать в Оксфорде епископский собор [983] . Там, когда их официальным порядком спросили об их вере, тот, что казался грамотным, принял на себя общее дело и, говоря за всех, отвечал, что они христиане и чтут апостольское учение. Спрашиваемые о пунктах святой веры по порядку, о сущности вышнего Врача они сказали верно, о врачевстве же Его, коим Он удостоивает исцелять человеческую немощь, то есть о божественных таинствах, судили превратно, отвергая святое крещение, евхаристию и брак и нечестивой дерзостью умаляя католическое единство, которое допускает сию божественную помощь. Когда их прижали взятыми из Священного Писания божественными свидетельствами, они сказали, что веруют, как обучены, но о вере своей спорить не хотят. Увещеваемые принести покаяние и соединиться с Церковью, они пренебрегли благотворным советом. Над угрозами, благочестиво высказанными, чтобы образумить их хотя бы боязнью, они посмеялись, злоупотребляя словом Господним: «Блаженны терпящие гонение правды ради, ибо их есть Царство Небесное» [984] . Тогда епископы, остерегаясь, как бы еретическая зараза не расползлась шире, предали их как публично уличенных еретиков католическому государю, да понесут телесное наказание. Он приказал выжечь у них на лбу клеймо еретического бесчестья и, на глазах у народа высекши розгами, выгнать из города, настрого запретив кому бы то ни было осмеливаться оказать им гостеприимство или чем-то помочь. Когда приговор был объявлен, они шли на справедливейшее наказание радостные, а их начальник шествовал впереди быстрым шагом и пел: «Блаженны будете, когда возненавидят вас люди» [985] . До такой степени соблазняющий дух развращал обманутые умы. А та женщина, которую они соблазнили в Англии, отступив от них из страха перед наказанием, исповедала свое заблуждение и удостоилась примирения с Церковью. Это гнусное сборище с прижженными лбами подверглось справедливой суровости, ибо тот, кто у них первенствовал, в знак своего начальства понес позор двойного клеймения, на лбу и на подбородке. Одежды их были разорваны до пояса, и они были публично высечены; еще не отзвучали удары, как они были изгнаны из города и плачевным образом погибли, не снеся стужи, ибо была зима, а никто не оказал им ни малейшей жалости. Благочестивая суровость этого наказания не только очистила английское царство от уже вкравшейся заразы, но и предотвратила ее дальнейшее появление, смутив еретиков страхом.

В те дни в Бакингемском округе случилось чудесное дело, о котором я сведал сначала частично от некоторых знакомцев, а потом полностью — от досточтимого архидиакона этой области Стефана. Умер один человек и по обычаю, подобающим попечением жены и ближних в канун Вознесения Господня был предан могиле [987] . На следующую ночь, однако, он вошел в спальню, где почивала его жена, и, разбудив, не только перепугал ее, но и едва не задавил, налегши на нее невыносимым весом своего тела. На другую ночь он встревожил изумленную женщину тем же манером. Устрашенная опасностью, при приближении той же борьбы на третью ночь она сама осталась без сна и позаботилась надежно окружить себя бодрствующими людьми. Он все-таки пришел, но, отогнанный криками стражей, удалился, не в силах навредить. Когда его вот так отвадили от жены, он начал подобным образом донимать своих братьев, живших в том же селении. Они же, по примеру женской осторожности, приготовившись встретить и спровадить опасность, проводили ночи без сна с сотоварищами. Он, однако, пришел, словно уповая подловить их сонными, но, отогнанный усердием и отвагою стражей, бесновался среди животных, что были в домах или вокруг домов, о чем можно было судить по одичалости и необычным движениям этих животных. Тогда он сделался такою же тяготой и досадой для своих друзей и соседей, поставив всех перед необходимостью держать караул по ночам. По всем домам в этом селении уже были всеобщие бдения, и каждый тревожился, что тот появится внезапно. Долгое время он бесновался таким образом только ночью, а потом начал блуждать и при дневном свете, ужасный для всех, но видимый только некоторым: ибо, часто встречаясь многим людям, он был зрим лишь одному-двум, хотя его присутствие не укрывалось и от остальных. Испуганные сверх меры люди искали совета Церкви: они изложили все дело, со слезными жалобами, помянутому архидиакону на собрании клира, где тот торжественно председательствовал. Он немедленно сообщил все обстоятельства в письме досточтимому епископу Линкольнскому, жительствовавшему тогда в Лондоне [988] , с полным основанием считая, что нужно ожидать его мнения и суждения в столь необычном деле. Епископ, весьма этим изумленный, держал тщательное рассуждение на этот предмет со своими людьми: некоторые говорили, что такие вещи часто бывали в Англии, и на многочисленных примерах показывали, что людям не будет покоя, пока тело этого несчастного не выкопают и не сожгут. Досточтимому святителю это показалось неприличным и недостойным: вскоре он отправил архидиакону разрешительную грамоту, написанную своей рукой, и предписал убедиться воочию, в каком состоянии тело этого человека, открыть его могилу и, положив на грудь ему грамоту, снова закрыть. Когда могилу открыли, нашли тело лежащим, как оно было положено; святительскую разрешительную грамоту положили ему на грудь, могилу снова закрыли, и впредь его уж не видели блуждающим, и не было ему позволено причинять кому-либо тяготы и страх.

В северной части Англии в ту же пору приключилось, как нам известно, еще одно подобное и равно чудесное дело. При устье реки Твид есть славный город, что зовется Бервик, в юрисдикции короля скоттов. Там один человек, состоятельный, но, как впоследствии выяснилось, очень дурной, по смерти своей и погребении выходил ночью из могилы — как считали, по действию Сатаны — преследуемый сворой неистово лающих собак, бродил там и сям и, введя всех соседей в великий страх, до рассвета возвращался в могилу. Когда все это длилось уже несколько дней и никто не осмеливался после заката выйти за порог, ибо все боялись встретиться со смертоносным чудовищем, люди знатные и средние вели неотложное обсуждение, что надобно делать. Те из них, кто попроще, боялись, что если пренебречь этим, мертвое чудище крепко их отделает, а те, кто разумней, проницательно считали, что если промедлить с лекарством, воздух, зараженный и испорченный постоянным блужданием тлетворного трупа, может вызвать болезни и смерти многих людей; необходимость принять против этого меры явствовала из многочисленных примеров в подобных случаях. Посему они нашли десять молодых людей, известных своей храбростью, дабы те выкопали ужасное тело и, разрубив его на части, предали на снедение огню. Это было сделано, и волнение прекратилось. Ведь и само это чудовище, пока, как мы сказали, водил его там и сям Сатана, при встречах с некоторыми людьми, как сообщают, говорило им, что пока его не сожгут, людям не будет покоя. Так, когда его сожгли, покой видимым образом вернулся к людям, но произошедшее вследствие этого поветрие унесло большую часть народа: ибо нигде не свирепствовало оно с такой жестокостью, хотя в ту пору язва была во всех пределах Англии, о чем мы подробнее расскажем в должном месте.

Нелегко было бы поверить, что трупы умерших, выходящие из могил под действием невесть какого духа, блуждают на страх или погибель живым и возвращаются к тем же могилам, открывающимся сами собой, не будь в достатке примеров из нашего времени и обильных тому свидетельств. Удивительно было бы, если б такие вещи случались прежде, в то время как в книгах древних авторов не обнаруживается ничего такого, хотя они с великим усердием предавали письму все достопамятное. Ведь если они никогда не пренебрегали записать даже скромные происшествия, как бы они могли умолчать о вещах столь удивительных и ужасных, приключись они в их времена? А если б я захотел записать все события такого рода, которые, как мне известно, произошли в наше время, это оказалось бы чрезмерно трудоемким и тягостным. Я решил прибавить еще только два примера, свежей памяти, к уже рассказанным, и раз уж представился такой случай, ввести их в нашу историю на предостережение потомству.