Однако Августин, основываясь на словах предшествующих авторов, считает их демонами, кои прежде были преступными душами, а теперь наполняют воздушные тела [954] . Они зовутся ламиями, или скорее ланиями, от слова «терзать» (a laniando), потому что терзают младенцев [955] . Ларвы же — как бы призрачные проявления ларов [956] ; они представляют образы и очертания людей, хотя они не люди, но наваждения, приходящие по некоему тайному божественному попущению. Ведь как против тела, так и против души или духа человеческого демоны могут действовать лишь по божественному попущению [957] .

Но чтобы порадовать и народные преданья, и уши слушателей [958] , признаем, что это злосчастье некоторых мужчин и женщин — пересекать ночью в быстром полете целые области [959] , входить в дома, угнетать спящих, внушать тяжкие сны, заставляющие вопить. Но они зримым образом и едят, и светильники зажигают, и разнимают кости людские, и разъятое иной раз собирают вместе в нарушенном порядке, и кровь человеческую пьют, и младенцев с места на место передвигают.

Мы слышали от мужа знатного и во всем христианнейшего, господина Имберта, архиепископа Арльского [960] , нашего свойственника, прелата святой и испытанной веры и совершеннейшей жизни, что когда он был грудным младенцем, оберегаемым родителями с великою заботою и рожденным христианнейшею матерью, однажды ночью он лежал в своей колыбели, спеленатый, перед родительским ложем, в темный час полночи послышался его плач. Внезапно пробудившись, мать протягивает руки и не находит ребенка, чтоб его взять. Безмолвно об этом помышляя, она и заговорить страшится, и долгого молчания не выносит. Затеплив свечу, ища ребенка по всем углам, находит его в луже воды, что натекла с вечера от мытья ног, барахтающегося там без плача, спеленатого и тотчас улыбнувшегося матери со свечою. Что ж еще сказать? Она показывает все это кормилице и мужу, и никто не думает, чтобы кто-нибудь кроме ночных призраков мог это проделать. В самом деле, ведь многие испытали, что когда случается такого рода набег призраков, детей обыкновенно обнаруживают поутру вне дома и колыбели, на улицах, притом что двери заперты.

Кроме того, мы видели бочки, полные вина, в нашей собственной кладовой, из которых иной раз при вытащенной затычке никакого вина не выливалось, и как ни старайся, не обреталось там ничего, кроме воздуха, — а через час они оказывались такими полными, что полнее некуда.

Если кто спросит, что значат эти диковинные дела, о коих так часто слышно, я отвечу, что блаженнейший исследователь всех вопросов, Августин, говорит, что все это следует относить к тайнам божественного суда, ибо «Он делает ангелами Своими духов, и служителями Своими — огнь пылающий» [961] . Как Он облекает благих ангелов воздушными телами, чтобы они совершали свое служение в более близком общении с нами, так Он позволяет и демонам облекаться в обманчивые и призрачные (larvatis) телесные образы, как будто это лары, то есть домашние духи, так что они представляют знакомое обличие; таким образом, это повеление в благих духах действует на благо, а злые духи по Его попущению обманывают и наказывают нашу немощь.

Если ты спрашиваешь, какой природы эти фантасмы, я отвечу словами Апулея Платоника, средь философов высшего: в кратком определении он говорит, что демоны по роду животные, по душе подвержены страстям, по уму разумны, по телу воздушны, по времени вечны. Но, как говорит Августин, то, что они по роду животные, — дело не великое, ведь таковы же и скоты; что они разумны по уму, не преимущество над нами, ведь и мы таковы; что они по времени вечны — что тут доброго, если они не блаженны? В самом деле, лучше временное счастье, чем бедственная вечность. Что по душе подвержены страстям, это у них общее с нами, знак нашего злосчастья; что по телу воздушны, какова цена этому, если всякому телу предпочитается душа, какой бы она ни была природы? И потому благоговейное поклонение, которое обязана воздавать душа, никак не может быть обязательно в отношении того, что ниже души [962] .

Говоря о нравах демонов, тот же Платоник сказал, что они волнуются теми же духовными возбуждениями, что и люди, ожесточаются от обид, умиряются от послушания и даров, радуются почестям, услаждаются разными священными обрядами, и их задевает всякое пренебрежение. Среди прочего он говорит, что к ним относятся гадания авгуров, гаруспиков, прорицателей и те, что посредством сновидений; что от них и чудеса магов [963] ; что они помещены в воздухе между Богом и людьми, дабы представлять Богу людские мольбы, повисающие в обширных пространствах. Но на деле, как безупречно заключает Августин, впустую Апулей и все, кто так думает, воздавали демонам почести, помещая их посередине меж эфирным небом и землей, так чтобы «никакой бог не соприкасался с человеком», как, по их словам, сказал Платон [964] , и чтобы они приносили богам людские мольбы, когда они приемлют жертвы, и так же точно относили людям то, чего они добивались и выпросили. Ведь те, кто так думал, считали недостойным, чтобы люди соприкасались с богами и боги с людьми, но вполне достойным, чтоб демоны соприкасались с богами и людьми, тут доставляя прошения, там относя дозволения.

Но настоятельная и неодолимая причина заставляет демонов быть посредниками между богами и людьми, чтобы носить от людей пожелания и от богов позволения. Да, сколь славна святость Божия, что не соприкасается с человеком молящимся, но соприкасается с демоном гордящимся; не соприкасается с человеком, прибегающим к Божеству, но соприкасается с демоном, бегущим Божества; не соприкасается с человеком, ищущим прощения, но соприкасается с демоном, побуждающим к беззаконию [965] !

Когда встает вопрос о телах такого рода демонов и злых ангелов, я отвечаю, что вместе с Августином сомневаюсь, имеют ли они, по слову пророка: «Он делает ангелами Своими духов, и служителями Своими — огнь пылающий», огненную и телесную природу, или же это следует понимать в таинственном смысле и только применительно к благим ангелам, поскольку они должны гореть духовным огнем любви. Но то же правдивейшее Писание свидетельствует [966] , как говорит Августин, что ангелы являлись в таких телах, которые можно было не только видеть, но и осязать. Отсюда весьма распространенная молва: многие ведь испытали сами и слышали от испытавших, коим следует верить, что они видели Сильванов и Панов [967] , коих называют инкубами, а галлы — дусиями [968] . Я не осмелюсь решительно утверждать, что какие-то духи, воплотившись в воздушной стихии, могут вызывать или претерпевать такое влечение, что каким-то образом сами соединяются с женщинами или претерпевают это от мужчин. Но даже эта стихия воспринимается телесным чувством и осязанием, когда повевают опахалом [969] .