Тот, в свою очередь, с удивлением посмотрел на причудливо одетого, необыкновенно крупного и рослого незнакомца, внезапно появившегося неизвестно откуда и неизвестно отчего проявившего к нему такой напряжённый интерес. Но вскоре это неожиданное и назойливое внимание странного ночного прохожего начало раздражать его, и он, всё ещё немного раздосадованный и возбуждённый недавним происшествием, громко, крикливо воскликнул:

– Ну, чего уставился?! Чё те надо? Ничего интересного тут нет… Иди давай своей дорогой!..

Сказал – и тут же осёкся. Ему вдруг пришло в голову, что не стоит, пожалуй, так резко и грубо разговаривать с двухметровым здоровяком, обладающим, по-видимому, недюжинной силой, да к тому же находясь с ним один на один, на пустой улице, в глухой предрассветный час. Сообразив это, он немного смущённо кашлянул, мельком огляделся вокруг и, внезапно ощутив лёгкое беспокойство и смутную тревогу, стал медленно, стараясь не делать резких движений, огибать автомобиль, направляясь к водительскому месту.

И в тот же миг чёрный великан, до этого совершенно неподвижный, также тронулся с места и широким, решительным шагом двинулся к «тойоте» и её притихшему, мгновенно утратившему весь свой кураж и боевой задор хозяину.

Тот, едва заметив быстрые, явно угрожающие движения незнакомца, молниеносно рванул вперёд, заскочил в машину и, захлопнув за собой дверцу, трясущейся рукой потянулся к ключу зажигания.

Но, несмотря на стремительность его действий, он опоздал. Его пальцы едва лишь коснулись ключа, как вдруг боковое стекло рядом с ним разлетелось вдребезги, обдав его фонтаном мельчайших острых брызг, и огромная мощная рука схватила его за ворот и потащила наружу. Он упирался, пытался отбиваться, хватался за что попало, даже за торчавшие в дверце осколки разбитого стекла, глубоко, до кости порезавшие ему ладони и пальцы. Но всё было без толку: могучая, словно железная рука неизвестного упорно тянула его из машины, и сопротивляться ей, казалось, не было никакой возможности.

Однако водитель как мог, с удесятерённой силой, порождённой отчаянием и смертельным ужасом, продолжал упираться и отбиваться, понимая, что если страшному незнакомцу удастся извлечь его из автомобиля, то, учитывая его чудовищную, сверхчеловеческую мощь, всё будет кончено в считанные мгновения. Он понимал, что столкнулся, на свою беду, с чем-то необъяснимым и жутким, с какой-то дикой, беспощадной силой, которая, в случае если она одержит над ним верх, раздавит его как червяка. И он бился за свою висевшую на волоске жизнь неистово и бешено – напрягался что было мочи, судорожно вырывался, извивался всем телом, словно раздавленная пополам змея, а потом, видя, что это не помогает, что силы его стремительно иссякают и покидают его, начал царапаться, кусаться, рычать и захлёбываться от отчаяния, бессильной ярости и охватившей его жгучей, мучительной тоски – предчувствия близкой и неминуемой смерти…

Всё закончилось через несколько секунд. Цепкая рука незнакомца, намертво ухватившая его, точно клещами, железными негнущимися пальцами, которые, очевидно, никакая сила в мире не могла заставить разжаться и отпустить свою жертву, выволокла наконец изнемогшее в неравной борьбе, уже неспособное к сопротивлению, обмякшее и полубесчувственное тело водителя из салона и, прижав его спиной к борту машины, стала душить.

К этому моменту он уже плохо понимал, что происходит. Сознание его помутилось, свет в глазах померк, дыхание пресеклось. Из раскрытого рта вырывалось лишь прерывистое, понемногу затихавшее хрипение, сердце уже не стучало, а только чуть-чуть подёргивалось и всё слабее и глуше трепыхалось в стеснённой груди, сведённые предсмертной судорогой конечности бессильно повисли и лишь слегка колыхались в такт движениям туловища, чуть раскачиваемого и медленно сжимаемого убийцей.

Неизвестный был так увлечён своим занятием, что не сразу заметил, как после одного довольно резкого движения головой покрывавший её широкий капюшон слегка распахнулся и приоткрыл его лицо. И последнее, что увидел умирающий своими гаснувшими, остекленелыми, вывалившимися из орбит глазами, был прикованный к нему, уставившийся в его померкшие, расширенные зрачки пристальный, неподвижный, горящий мрачным хищным огнём взор незнакомца…

А через мгновение его шейный позвонок хрустнул, глаза потухли и подёрнулись мутной мёртвой пеленой, по телу пробежала последняя слабая конвульсия, после чего оно медленно вытянулось и замерло.

Убийца ещё некоторое время держал его на весу, близко придвинув к нему голову и по-прежнему внимательно вглядываясь в лицо своей жертвы, точно желая твёрдо увериться, что дело сделано и убитый им человек действительно мёртв. И едва лишь он удостоверился в этом, он тут же выпустил труп из своих рук и, мгновенно потеряв к нему интерес, зорко огляделся вокруг, будто проверяя, нет ли кого поблизости и не стал ли какой-нибудь случайный ночной прохожий невольным свидетелем его кровавых дел.

Однако его опасения – если таковые имелись – были напрасны. Перекрёсток и его окрестности были пусты и безлюдны, кругом, как и следовало ожидать, не было ни души, в соседних домах не теплилось ни единое окошко. Единственной свидетельницей происшедшего только что являлась лишь полная и светлая, хотя уже не такая яркая, как прежде, луна, холодно мерцавшая в вышине и изливавшая на землю прозрачное, едва уловимое сияние, делавшее всё вокруг каким-то зыбким, призрачным, нереальным, как будто привидевшимся во сне…

И только теперь незнакомец заметил, что в пылу недавней короткой, но яростной борьбы его капюшон немного откинулся назад, чуть-чуть приоткрыв лицо. И хотя вокруг не было ни единого человека и никто не мог увидеть его слегка обнажившиеся черты, он поспешил вновь укрыть их в глубине просторного капюшона.

Затем он отступил на шаг от автомобиля и скользнул беглым взглядом по его хозяину – ещё несколько минут назад такому живому, бойкому и шумному, а теперь неподвижно и безмолвно скорчившемуся у подножия своей машины и уставившемуся в землю пустым, остановившимся взором чуть расширенных, будто удивлённых, мёртвых глаз, успевших за мгновение до смерти узреть обличие убийцы и, возможно, унёсших с собой в небытие это последнее в жизни впечатление…