Шрифт:
— Пойдем, Гарник!..
Они продолжали свой путь. Оба молчали, потрясенные разыгравшимся на их глазах зрелищем.
— Одного не пойму, — сказал наконец Гарник. — Неужели этому типу доставляет удовольствие мучить человека?
— Видимо, так, — хмуро ответил Оник. — В древнем Риме — помнишь историю? — рабов выгоняли на арену и заставляли вступать в схватку со львами или бешеными быками. Гитлер возрождает эти нравы. Подлые люди!..
— Ох, и поплатятся они за все это! Такое не забывают!
Вскоре они постучались в дверь Харченко. Им открыла девушка.
— Передайте доктору, что его хочет видеть парень из Армении, — сказал Оник.
Девушка вернулась и провела их в приемную.
— Подождите тут, он скоро придет.
Но ждать пришлось довольно долго.
Наконец Харченко явился. Поглядывая поверх очков на Оника и Гарника, он спросил сухо:
— Чем могу служить?
Но его прервал шум, послышавшийся на улице. Доктор, беспокойно насторожившись, бросился к окну. В дверь заглянула все та же девушка.
— Там, доктор, привели еврея. Собака его искусала. Говорят, немец натравил.
— Как? Что? — вдруг рассвирепел Харченко. — Нет, нет! В городе есть врачи-евреи, пусть ведут к ним.
— Парень весь в крови…
— Я сказал — пусть ведут к ним! — резко возвысил голос доктор. И повернулся к сидевшим в приемной армянам: — Да, так какое же у вас дело?
— Никакого! — поднялся Гарник. Он гневно смотрел на врача.
— В таком случае… э-э… мне непонятна цель вашего посещения…
— Видите ли… мы пришли… — заговорил Оник.
Но Гарник тут же оборвал его:
— Мы пришли взглянуть на вас. Понятно?.
Доктор невольно попятился к двери.
— Надя, почему вы впустили этих молодых людей?
— Она тут не при чем, — продолжал сердито Гарник. — И нечего вам поднимать хвост!..
Ошарашенный Харченко пошарил позади себя рукой, разыскивая кресло, и сел, вернее упал в него.
Увидев, что дело принимает неприятный оборот, Оник напустился на друга:
— Веди же себя как следует! — Доктор, он немножко… нервы у него… того..
Покрутив пальцем около виска, Оник дал понять, что с пациента много спрашивать нельзя. Видимо, и сам Харченко сообразил это.
Но Гарник заговорил уже в другом тоне:
— Как вам не стыдно отказать в помощи истерзанному, окровавленному человеку? Вы врач!
— Да, да, да! — испуганно лепетал Харченко. — Но в Черткове достаточно врачей. Есть и другие, пусть идет к своим. Я не вмешиваюсь в политические дела. Вот пришли вы… я вижу, у вас рука забинтована. Это другое дело, я обязан помочь…
— Вы отказались принять потому, что он еврей. Но какое это имеет значение для врача. А вдруг я тоже еврей?
— Да-да… Хорошо!.. Но вы… вы, скажите, что вам нужно?..
— Ничего не нужно! Вы — трус! Я не могу принять от вас никакой помощи. И забудьте о том, что я к вам приходил. Понятно? Прощайте!
Они ушли. На улице Оник выругался:
— Дурак же ты, Гарник!..
— Почему?
— Ясно, что теперь мы здесь оставаться не можем.
— Пусть только он попробует слово кому-нибудь сказать!..
— Боюсь, что будет поздно…
— Не осмелится. А выругать его следовало!
— Так он и испугался тебя…
Друзья вернулись домой нахмуренные и молчаливые.
6
Марья Андреевна сразу почувствовала, что произошла неприятность.
— Ну, что сказал Харченко? Не застали дома?
Оник промолчал: пусть Гарник сам покается.
— Что случилось? — снова спросила Марья Андреевна.
— Пусть Гарник расскажет, — отвернулся Оник.
— Нечего рассказывать. Я отказался лечиться у… у этого… как его. Вот и все!
Оник вмешался:
— Нет, ты расскажи все по порядку.
Гарник отмалчивался. По его мнению, он поступил совершенно правильно. С этим лжеврачом надо было еще не так разговаривать.
— Ну, ладно, если ты не хочешь, буду рассказывать я…
Оник изложил все как было и обернулся к Стефе:
— Ну, скажите: не дурень ли наш Гарник?
— Зачем такое слово: дурень! — вступилась Стефа. — Этому старому хрычу Харченко так и надо.