Шрифт:
Эта мысль необыкновенно воодушевила Бекмезяна.
— Куда вы пойдете в такое смутное время? Оставайтесь здесь, найдутся еще два-три человека — вот тебе и готов маленький легион. Завтра же я сообщу господину Тутунджяну, что мы начали организацию. Господин Тутунджян говорил, что солдатам легиона будут давать все: деньги, одежду, питание…
Гарник молчал.
— О чем задумался, брат Григор? — продолжал Бекмезян самым дружеским тоном.
— Вот я Оника спрошу… — И Гарник перевел Великанову весь разговор.
— Легион должен идти на фронт? — спросил Великанов.
— Что спрашивает господин Оник?
— Он хочет знать, пойдет легион на фронт или нет?
— Какой там фронт, братцы? Не бойтесь! Легион должен спасать Армению. Организуем его и пойдем на родину!..
— Что же, можно! — заявил Великанов. — Если это будет скоро, то можно…
— Я заговорился с вами, простите. Сейчас приготовлю что-нибудь.
Бекмезян ушел в соседнюю комнату.
— Можно! — многозначительно посмотрел на Гарника Иван. — Лишь бы добраться до фронта, а там…
— Понятно! — заключил Гарник.
У Бекмезяна была сварена свекла. Он приготовил еще что-то, напоминающее кофе. Выпили по стакану, съели свеклу.
Хозяин оправдывался:
— Всегда вот так: занимаешься полезной для нации деятельностью, о себе совсем забываешь…
Ему хотелось развлечь гостей, он устроился у радиоприемника, стал крутить рычажок. Эфир был полон шума, скрежета, визга и немецкой речи.
Гарник сел рядом с хозяином. Бекмезян поднялся, чтобы принести пепельницу. Пользуясь случаем, Гарник повернул рычажок приемника и вдруг…
— Говорит Москва! Говорит Москва!..
По телу Гарника пробежала дрожь. Великанов вскочил. Как давно они не слышали этот знакомый голос советского диктора.
— Передаем сообщение Советского информбюро…
Бекмезян озабоченно подбежал к радиоприемнику.
— Москва говорит?.. Не надо!..
— Вчера советские войска…
Рычажок попал в руки Бекмезяна, и в комнату хлынули звуки музыки.
— Я здесь на хорошем счету: нельзя, чтобы в моем доме говорил голос Москвы!.. — Помедлив, он совсем выключил приемник.
— Давайте лучше сыграем в карты.
Появились карты. Бекмезян начал проделывать с колодой всевозможные фокусы. Сразу видно было, что он мастер картежной игры, если не сказать больше.
Постелей в доме не было. Когда стемнело, Бекмезян собрал для гостей какие-то тряпки, а вместо одеяла принес рваное пальто.
Парни тесно легли рядышком, как когда-то в ящике, засыпанном углем, или в Нагоне-домике фрау Генриетты. Каждый размышлял о своем.
«Вчера советские войска…» Где сейчас советские войска?..
3
Утром Бекмезян разбудил гостей.
— Доброе утро! Ну, как провели ночь? Не снились ли дурные сны?
— Большое спасибо, — ответил Гарник, — все хорошо!
— Оник во сне разговаривал по-русски… Бедный парень, вот что сделали большевики: и по-армянски говорить отучили!.. Не беда, — пока доберемся до Армении, научим тебя родному языку.
— Что он говорит? — поинтересовался Великанов.
Гарник перевел слова Бекмезяна.
— Скажи, что это не беда, — мы сумеем понять друг друга… А снились мне карты. Даже во сне, понимаешь, ломал голову над его фокусами.
Бекмезян был польщен.
— Ну, это неважно!.. Давайте-ка займемся делами легиона. Посмотрим, что эти Мхитаряны скажут, чем они помогут нам? В городе же придумаем что-нибудь насчет завтрака.
Они довольно долго добирались с окраины, где жил Бекмезян, до спокойной, чистой и узкой улицы, одну Сторону которой занимало старинное, еще хорошо сохранившееся здание Мхитарянского монастыря.
Главный вход был закрыт. Бекмезян нажал кнопку звонка.
В дверях показался швейцар.
— Передайте отцу Аветису, что господин Бекмезян хочет видеть его. С ним люди, приехавшие с родины. Три человека из армянского легиона.
— Из легиона, прибывшего с родины, говорите? — на западно-армянском наречии переспросил старик.
Бекмезян повторил сказанное и, глядя вслед швейцару, пояснил:
— Он тут сорок лет работает. Австриец, но чисто говорит по-армянски. Одним словом, — обармянился!..
Швейцар возвратился с седовласым невысоким старцем в рясе.
— Здравствуйте, отец Аветис! Я привел вам гостей, — первые солдаты армянского легиона!
Однако воодушевление Бекмезяна не встретило отклика у старика. «Солдат армянского легиона» он еле удостоил холодным старческим взглядом, — словно нехотя, поздоровался с ними, и считая, по-видимому, неудобным разговаривать в дверях, пригласил: