Скорее бы уже этот Ронан изволил доставить свою драгоценную… кхм, персону к нашему двору. Ладно. Сказано — скоро будут, значит ждём.

Однако, как-то я не учла, что понятие «скоро» у этих средневековых граждан сильно отличается от наших привычных мерок. Долгожданная делегация прибыла только через полтора месяца.

Ну это они на своё счастье так припозднились. А может и на моё, а то ведь действительно явились бы быстро, как грозились в послании — я бы их, наверное, в самом деле с метлой в руках встречать вышла. Злость во мне ещё долго кипела. Но свадебный кортеж всё не ехал и не ехал, и острый гнев постепенно перегорал. Тем более, что лично для меня с момента получения письма наступило счастливое время покоя и благодати.

Нини сперва сказалась больной — видимо взяла паузу, чтобы собраться с мыслями. Потом в замке внезапно обозначилось заметное оживление. Вроде как подготовка к приезду дорогих гостей. Однако, верные сподвижницы — Флита и Кора, вместе и поочерёдно приносили «внутреннюю» информацию от рядовых, так сказать, тружеников замка, благодаря которой открылись некоторые дополнительные причины и обстоятельства всей этой организованной суеты. По большому счёту — ничего неожиданного — просто подтвердились мои прежние догадки.

Прикрываясь благовидным предлогом, мачеха спешно пыталась восстановить пущенное в расход приданное.

— Не поняла, в доме что, деньги закончились? — пытаясь сообразить, в чём, собственно, здесь такая уж великая сложность, решила уточнить я, — Или Ниниэль никак не решится оторвать положенную сумму от сердца?

— Так дело-то вовсе не в монетах. — возбуждённым шёпотом поясняла Флита, — Эту часть почти всю, как говорят, передали ещё тогда, когда вас с Ронаном обручали. Беда с остальным…

В общем, как выразилась моя помощница, «беда» и суть проблемы заключалась в том, что к денежной составляющей прилагалась, как её назвать… вещественная, что ли. Могла бы, кстати и сама догадаться, что складывать в качестве приданного для «невесты» пятилетнего возраста, например, платьица на вырост — затея совершенно безумная. Никто так и не поступал. Или возьмём, скажем, в той же роли благородного коня. Да за такой длительный срок, который в нашем случае должен был пройти от обручения до самой свадьбы, прекрасное животное давно бы превратилось в пожилую клячу, если бы до этого сто раз копыта не откинуло.

Ну и вот, маман с полгодика подождала явления Ронана пред светлы очи Тиннариэль, не дождалась, да и решила, чего, мол теряться. Жених пропал без вести, уведомлений о его кончине не приходит, так чего добру пропадать? И начала (сперва с малого, но чем дальше — тем смелее) отщипывать моё законное добро в надежде на то, что через год избавится от меня, а там и отданную часть денежки с семьи «сватов» стребовать можно.

Только мне бы они уже не достались — монашкам деньги не полагаются.

А я-то всё думаю, чего это она затихарилась и даже пальцем не пошевелит, чтобы прояснить хотя бы причину неявки женишка к назначенному сроку! Сама же несудом блажила, что из-за всей этой нехорошей ситуации её дочурка в девках застряла. Кстати, сдаётся мне, брешет она на этот счёт.

Ну ладно, даже если так, логично же было бы нормальной матери засыпать «отступников слова» гневными посланиями и добиться того или иного разрешения проблемы? Так ведь нет, замышилась тихушница и ждала, когда пройдёт два года, и тогда по идиотскому закону меня — в молельщицы, сама — в шоколадах с мармеладами. Вот же гадюка! Ей-богу, Шарль Перро не «переигрывал» — знал, о чём говорил, когда писал свою «Золушку».

А тут — бац — и жених объявился! Вот же незадача. А в моих нарядах, о которых батюшка успел распорядиться до своей кончины, уже вовсю щеголяет сестрица. Ношеное-то обратно в сундучок не положить. А шторки — скатёрки и прочий полезный в хозяйстве текстиль давно в активном употреблении. Мамины драгоценности — на шейке и ручках Ниниэль, но это ещё куда ни шло — снимет и положит откуда взяла.

Больше всего повеселила ситуация с конём. Точнее конями. Не поверите, отец ведь и в самом деле отрядил мне троицу каких-то шибко крутых жеребят от дивного производителя, чтобы угодить даже не Ронану, а его папе — большому ценителю породистых лошадей. За год бы коняшки подросли в «стригунков», окрепли и можно было бы спокойно отправлять их в новый дом на радость получателям.

Так вот за два года коники вымахали в добрых жеребцов, но поскольку коневодство Ниниэль не интересовало от слова «совсем», она решила конвертировать этих красавцев — моё, так сказать, движимое имущество — в звонкую монету. Причём, терпела долго. Продажа, по слухам, состоялась как бы ни неделю назад. И вот теперь ей предстояло прыгнуть через голову, чтобы возвратить их назад, либо найти и купить равноценных.

В общем, матушке враз стало не до меня. Она не просто оставила попытки докучать падчерице придирками и колкостями, Нини в принципе, кажется, шарахалась от меня, как чёрт от ладана, по возможности избегая любых лишних контактов.