Беседа пошла совершенно не в том русле, в каком предполагалось. Вот прям совсем. Точнее, в том, но не с того края… А-а-ай, ну вы, уверенна, поняли, что я имела ввиду.

— Ронан болен, и это не имеет смысла отрицать. Одного данного обстоятельства достаточно, чтобы требовать разрыва помолвки. Что вы ответите? — голос Мелькора звучал ровно и бесстрастно, но глаза… они просто застыли, остекленели. Как будто от моих слов сейчас зависело всё — обрушится небо над его головой, или нет.

Рука сама легла на талисман, и я, вдруг, успокоилась.

— Я отвечу, что для начала хочу выслушать ответы на свои вопросы. И думаю, вы знаете, о чём пойдёт речь.

— Благодарю вас. — зрачки ридгона оттаяли, наверное, от того в глазах отца блеснула влага, — Я не ошибся в дочери Хунгора — самого мудрого, сердечного и справедливого человека, которого знал в своей жизни.

— Отец. За свои поступки я буду держать ответ сам. — неожиданно, но очень решительно в наш диалог вступил Ронан.

До этого момента жених в разговоре не участвовал — таков, очевидно, порядок процедур. Он тоже, вроде как, переживал, однако, всё равно, лично у меня складывалось впечатление, что папа желает этой свадьбы несколько сильнее сына. Ну что ж, посмотрим, может я ошибалась? Но в целом, нежелание сваливать свою вину и ответственность за «расхлёбывание» последствий неверных поступков на кого-то другого — черта похвальная.

— Поговорите, дети. — верно поняв посыл наследника, старший ридгон направился к двери, — А я прослежу, чтобы вам не помешали.

Ну вот, ещё одна внезапность. А что, так можно? Как-то не думала, что так прямо сразу останусь с этим парнем наедине. С Мелькором было самую малость спокойнее — кажется, его характер я уже немного поняла и разобралась, как строить общение. А вот сын себя ещё совсем мало проявил. Ну ладно, чего причитать — выбора всё равно нет, папа уже за дверью — не бежать же следом с воплями протеста. Да и шерл «молчит», чего тогда я распереживалась?

— Ридганда Тиннариэль, прошу, присаживайтесь, беседа вряд ли получится короткой — слишком многое потребуется объяснить. — Ронан почувствовал моё напряжение и поспешил его развеять.

— А действительно, чего мы стоим? — только сейчас обратив внимание на сей факт и чувствуя, что ногам уже действительно требуется отдых, я села в отцовское кресло и указала собеседнику на стул.

— Не знаю, с чего начать, поэтому прошу вас задавать вопросы и обещаю ответить на них открыто и честно. — с самым серьёзным лицом сообщил молодой человек.

— Я могу спрашивать прямо? — на всякий случай уточнила я.

— Буду признателен за прямоту, так мы сможем избежать неверных толкований.

– Ого, молодец. — мысленно одобрила смелость «подсудимого», — Тогда расскажите, почему вы тянули с визитом целый лишний год?

— Я не хотел вас неволить. — просто ответил он, и я, простите, от этого заявления буквально впала в ступор. Уши просто отказывались передавать трансляцию мозгу.

Не знаю, каким было выражение моего лица, но жених спешно взялся развивать — пояснять высказанную мысль, опасаясь, видимо, что я или готовлюсь хлопнуться в обморок, или сочла его идиотом.

— Дело в том, что я всегда считал подобного рода помолвки насилием. Неправильно это всё — решать судьбы детей даже не предполагая, кем они вырастут, не оставляя им права выбора. Вы меня понимаете?

— Да-а-а. — медленно выговорила я, надеясь, что всё верно расслышала и действительно понимаю, что он говорит.

— Так вот. — чуть приободрился собеседник, — На этот счёт у нас с отцом возникло разногласие. Спор. А если быть совсем правдивым — ссора. Вы не подумайте, я не хотел жениться не именно на вас — не в вас дело. Просто не желал, чтобы всё решалось таким варвар…, простите, способом.

— Варварским. — договорила за него я, а про себя подумала, — Парень, если ты вот это всё сейчас серьёзно, так мы с тобой быстро общий язык найдём.

— Да.

Так, всё это жуть, как благородно, радостно слышать, полностью солидарна, всячески поддерживаю… кроме одного, так сказать, наболевшего:

— Ну тогда объясните мне, по какой причине вы просто не приехали вовремя и не решили вопрос законно?

— После ссоры я уехал из дома и несколько лет провёл в военном легионе на границе с Мархаратом. — снова погрустнев ответил он.

— И не думал о том, какая судьба после этого меня постигнет?

— Я надеялся, что отец разорвёт помолвку. — мрачнея на глазах, признался он.

— А отец?

— А он надеялся, что я одумаюсь и вернусь.

— Отлично! Прекрасно! Просто прелесть! — едва сдерживаясь от того, чтобы не высказать своего «восторга» вслух, я поднялась из кресла и подошла к окну.

— Понимаю ваше негодование… — донеслось из-за спины.

— Нет, вы не понимаете, — накаляясь, заговорила я, — вы не понимаете, каково жить, зная, что тебя отправят в монастырь, считая и прощаясь с каждым уходящим днём свободы.