— Даже так?!

— Именно.

— Но чем... почему? Отчего ко мне проявлена столь особая милость? Я молод, но не глуп. Монархи — люди прижимистые. В чём же дело?

— Вы удивительно наивны порою, дорогой друг, не примите, ради бога, за насмешку. Разумеется, потому, что за вас попросили.

— Хотите сказать, что посланник страны, от которой только что оторвали половину, настолько влиятелен при дворе северного царя, что тот выполняет подобные просьбы? Не шутите так, барон, вам не идёт.

— Но разве я сказал, что государь отнёсся с вниманием к моей просьбе? Я лишь сказал, что за вас попросили. Передал слова — не более того.

— Ничего не понимаю, — Дантес нахмурился, став ещё более очаровательным, стоило ему перестать позировать. — Но кто ещё здесь мог замолвить за меня словечко?

— Вероятно, те, кому небезразлична ваша участь, милый Жорж.

— Но кому?

Геккерн вздохнул, стараясь отвлечься от созерцания красоты юноши — в данный момент это мешало делу. Эту партию следовало провести безупречно, и он одёрнул себя.

— А как вы думаете, дорогой друг?

— Говорю же вам — я не представляю.

— Но сложите всё воедино. Франция... неудачный пример. Однако и там вы могли заметить, с какой лёгкостью перед вами открылись двери академии Сен-Сира.

— Ничего особенного, — пожал плечами Дантес.

— Вы так считаете в силу достоинства молодости, — мягко упрекнул его Геккерн, — пусть. Но далее, после всех приключений, что выпали на вашу долю, когда вы лежали больным... вас нашёл я.

— И я ценю ваше участие, можете не сомневаться, — нетерпеливо произнёс юноша.

— А после пообещал пристроить ко двору русского царя. Я обратился к нему с просьбой, и он отнёсся к ней благожелательно. При положении моём — вы верно заметили — не столь существенном, как хотелось бы.

— Вы сказали, что передали чьи-то слова, — медленно произнёс Жорж, — но этот кто-то явно повыше вас. Кто может быть выше посланника? Только... — он осёкся, с изумлением глядя на барона.

— Браво, мой юный друг, — негромко ответствовал тот, — вы весьма быстро разобрались в деле.

— Но какое отношение имеет ко мне ваш господин, его величество...

Геккерн молчал, наслаждаясь тем, что читал юношу, словно открытую книгу.

«Рыбка заглотила наживку, — думал барон, — сейчас узнаем, из какого ты теста. Что выберет прекрасный юноша? Откажется верить или откажется от родителей? Что для тебя весомее, Жорж Дантес? Честь твоей матери, твой отец или фантомная иллюзия быть бастардом его Величества?»

— Я... сын короля? — нерешительно и тихо озвучил юноша мучившую его мысль.

— Я ничего подобного не говорил, друг мой.

Дантес почувствовал, что задыхается.

— Сын короля, сын короля, — повторил он несколько раз, пробуя эти слова на вкус. — Вот оно что.

— Вы корнет императорской гвардии, мой юный друг.

— Да, да, я понял. И значит, его величество решил пристроить меня подобным образом?

— Вы будто чем-то недовольны.

— Нельзя сказать, что я рад. Подобные факты о себе узнаёшь не каждый день, знаете ли. Всё-таки разница между простым дворянином и королевским отпрыском довольно существенна. Вы не находите?

— На вашем месте, дорогой друг, я бы не раскидывался подобными предположениями. Это всё ваши догадки. Заметьте — я ничего подобного не говорил.

— О, это я понимаю! — к Дантесу вернулась дерзость и насмешливость уверенной в себе красоты. — Но между нами замечу, что батюшка не более милостив, чем российский император.

— Вы желаете титула! — понял Геккерн.

— Гм. Было бы недурно.

— Это возможно.

— Русский император сделает меня князем? — рассмеялся юноша. — Нет, барон, в это уже не поверю, не взыщите.

— Нет, титул вам даст не русский царь — титул дам вам я.

— Вы? Но это нелепость. Каким образом?

— Я вас усыновлю.

Дантес вытаращил глаза, после чего расхохотался.

— К несчастью, я всего лишь барон, так что поначалу не рассчитывайте на многое. Но я тешу себя надеждой добиться большего. Вот тогда, быть может, станете и князем.

— Это самая смешная шутка, что я когда-либо слышал.

— Я говорю совершенно серьёзно.

— Серьёзно?

— Да. Посудите сами. Вы поможете мне, я помогу вам. Вместе мы сделаем карьеру, и награды от нас не уйдут. Я дам вам титул и этим вызову особое отношение и к собственной особе, не так ли? Награждая меня, его величество будет держать в уме, что возвеличивает вас.