На лифте поднимаюсь на седьмой этаж. Дверь открывает сам Костик. А вернее товарищ майор. Хотя, ходят слухи, что вскоре ему светит повышение. Особенно если это дело у нас выгорит.

Он проводит меня прямиком на кухню. Наливает кофе. Но я отказываюсь. Напряжение последние дни, итак, зашкаливает. Поэтому кофеин явно лишний.

Припоминаю все, что происходило за последнее время. Как сглупил и приехал к Ане. Разлука с ней подобна яду. Отравляет. А ее присутствие — лучший антидот. Поэтому если я и жалею о чем-то, то где-то очень глубоко внутри. Эта девочка нужна мне, как воздух. И я все последние месяцы натурально задыхаюсь. А возможно буду задыхаться и всю жизнь.

Но лучше так, чем потерять ее навсегда. Ведь гнилую сущность Роксаны я уже изучил. Изучил какие делишки она проворачивает, прикрываясь деньгами и связями. Как расправляется с соперницами. Жестоко и беспощадно. И все они, эти опрошенные девушки, дрожат при одном упоминании известной фамилии. И, конечно же, отказываются от показаний. Ведь тот, кто их прикрывает слишком силен.

— Ну, слушай… дела движутся, — замечает Костя, делая огромный глоток горького черного кофе даже не морщась, — мы нашли еще одну… жертву. Только в этот раз не дочка постаралась.

Изгибаю бровь.

— Неужели отец?

— Он родимый. Прокололся старик. Уж больно ему девочка понравилась. А она не захотела спать со старым хрычом даже за деньги. Ну, он и…

Замечаю, как напрягается лицо мужчины. Неужели девочка не только старому хрычу понравилась? Кто бы мог подумать, что у заядлого холостяка и прожжённого женоненавистника есть сердце.

— То есть лед тронулся? — уточняю.

Уж очень хочется засадить этого подполковника ФСБ туда, где ему самое место. А явно не во властных структурах. На его должности должен быть порядочный человек. Например, как товарищ майор. Только думаю Костик вряд ли на такое согласится. Сидеть в офисе. Да он помрет там со скуки.

И вообще, он в другую структуру метит. Ту, о которой никто ничего не знает. И если он туда попадет, то и для меня исчезнет с горизонта. Перестанет существовать. Потому что плата за эту работу — отказ от личной жизни. Хотя вот майор идеально подходит. Нет у него никакой личной жизни. Разве что…

— Маленько, — снова кофе свое горькое хлебает. Наверное, он и стекло с таким же выражением лица грызть будет. Гвозди бы делать из этих людей… — Ты же знаешь, все эти досудебные расследования. Дело по любому тормозить будут. Пытаться развалить. Но я не дам. Сейчас главное свидетеля не потерять. Вернее свидетельницу…

По его лицу снова загадочное выражение проскальзывает. Такое, каких я у него раньше никогда не видел. Хотя дружу не первый год.

— Если что я людей мог дать. Лучший охранник, к сожалению, пока занят. Он на другом… задании.

— Нет. С людьми у нас все в порядке. Тем более свидетель настолько ценный, что я сам готов у ее двери ночевать.

Фраза звучит настолько двусмысленно, что я даже зависаю. Или мне кажется, или товарищ майор тоже не то имеет в виду. Не обычную охрану. Но он продолжает дальше. А я молчу. Чужая постель — не мое дело. У меня своих проблем хватает.

— Ты ведь знаешь, посадить этого гада для меня — дело чести. Столько крови и грязи на его руках. Таким людям место в тюрьме. Я ведь в эту профессию затем и пошел, чтобы мир от подобной дряни очищать.

Киваю. Потому что и у меня точно такие же цели. И хотя я обычный предприниматель, готов помогать чем угодно. Даже готов быть шпионом, потому что имею доступ в это семейство. Сейчас совесть лишнее. Ведь если мы засадим папашу, то и Роксане придется ответить перед законом. Возможно даже тоже сесть. Или отделаться условным сроком. И у нее больше не будет такой надежной крыши, как папочка, а я смогу вернуть себе семью. Свою настоящую семью. Если за все что произошло меня, конечно, простят.

Но как правильно выразился товарищ майор, я тоже готов у ее двери ночевать. Спать на коврике.

Выхожу и иду к машине. В кармане начинает разрываться телефон. Смотрю на дисплей. Это Роксана. Отвечать нет никакого желание. Но надо. Чувствую себя школьником, которому надо делать скучную и нудную домашнюю работу.

— Привет, Рокс. Все в порядке?

— Конечно, любимый, — мурчит она так приторно, что аж зубы сводит, — представляешь, я приготовила для тебя подарок! Папа помог. Ты очень удивишься. Приезжай скорее! Жду не дождусь, когда ты его увидишь.

Глаза завязаны и руки тоже. Дышу глубоко. Стараюсь не волноваться. Это вредно для ребенка. С другой стороны, вся эта ситуация вредна для ребенка. И не только для него.

Где мы? Куда нас привезли? Единственного вопроса, который не возникает: зачем. Все, итак, ясно. Ни зачем хорошим. А зачем плохим, я пока знать не хочу. Мне нервничать вредно.

— Данила, — шепчу тихо.

Благо рот свободен. Не жду ответа. Такая безнадега накатывает. Но он отвечает. И его тихий шепот, как маленькое спасение. Как тогда на пустынном поле, где мы неслись прочь от пуль бандитов.