— У меня к вам есть еще вопросы.

Он удивленно обернулся.

— Садитесь. Еще два-три вопроса, и я больше не буду вас задерживать.

Он молча уселся и приготовился слушать, но его глазах я чувствовал скрытую иронию.

— Вы говорили, что считали бессмысленным убивать Кантакузен, меня интересует именно это. Почему ее убили и с какой целью, куда вели ее ваши соучастники по Военно-Грузинской дороге?

Игорь внимательно и долго рассматривал чернильницу на моем письменном столе.

— Я вам уже рассказывал — им удалось пронюхать, что вдова адъютанта великого князя Николая Николаевича со своей дочерью живет в Тбилиси. Саидов познакомился с девушкой, притворился влюбленным, уговорил взять с собой все драгоценности, имевшиеся в доме, и бежать. Он хотел представить перед старой вдовой дело таким образом, будто ее дочь похищена. А Стась, чтобы скрыть следы, ее... — Таманов снова щелкнул пальцами.

— Ясно, — прервал я его. — И еще напоследок вот что: в конце ваших показаний вы говорите о похищении девочки, но ничего не говорите о том, что с нею стало потом.

Игорь передернул плечами, смешался, словно не зная, что сказать. Потом нахмурился, потер лоб и со смущенной улыбкой, такой непривычной на его лице, заговорил:

— Да, да... Вы правы. О Люсане я написал очень неясно... — Смолкнув на мгновение, он упавшим голосом продолжал: — Я дал себе слово говорить только правду об этой девочке. Всю правду... Я понимаю, что мне ее больше не увидеть... Но мне было трудно...

Я попытался его успокоить:

— Теперь это не имеет никакого значения.

— Я понимаю. Но моя жизнь уже склонилась к финишу. Если б можно было начать все сначала... — Он отвел от меня взгляд и снова уставился в чернильницу. — Да, я ее отвез из Тбилиси в Ленинград. Там живет знакомая пианистка — Римма Берлин. Я был уверен, что она примет девочку, как родную. И не ошибся... Эта чудесная женщина стала для ребенка второй матерью. За каких-нибудь пять-шесть месяцев девочка даже позабыла свое настоящее имя — Ия!

— Где сейчас Ия?

— Я вам сказал: в Ленинграде у Риммы Берлин. Моя Люсана прекрасно играет на рояле, поет. Чудесная девочка. Ей пятнадцать лет, но она уже совсем взрослая девушка. — Глаза Игоря заблестели, он улыбнулся любовно и мягко, словно приглашая меня разделить его радость.

В тот же день Пиртахия вылетел в Ленинград.

Папка из архива с делом о похищении Ии Курхули подтверждала все, что рассказал Игорь. Я вызвал к себе Ладо Курхули — отца похищенной девочки и его жену, взял у них показания.

Через четыре дня из Ленинграда пришла телеграмма: Римма Берлин и Люсана вместе с Пиртахия вылетают в Тбилиси.

Я чувствовал радость и гордость: человек вторично рождался на свет. Такова наша работа — приносить людям счастье, оберегать от бед...

Черноглазая, стройная девушка с маленькими, почти незаметными сережками в ушах оглядывала мой кабинет, как испуганный олененок. За ней стояли Пиртахия и пожилая, полная женщина — Римма Берлин. Девушка — это Ия Курхули. В этом нет сомнения: стоит взглянуть на светлую прядку в черных, цвета воронова крыла, волосах.

— Знакомьтесь, это друзья Игоря, — сказал Пиртахия, широким жестом указывая на меня и начальника отдела.

— Как папа? Он жив? — Черные глаза Ии испуганно и вопросительно вглядывались поочередно в каждого из нас.

— Теперь ему лучше. Ничего страшного. Он хотел видеть вас, и хорошо, что вы приехали.

Римма Берлин не произнесла ни слова, пока мы все не уселись в машину. Только тогда она облегченно вздохнула и прошептала, ни к кому не обращаясь:

— Слава богу, Игорь жив. — И, закрыв глаза, откинула голову на спинку сиденья, отдавшись мыслям.

С первого же взгляда можно было понять, что эта приятная пожилая женщина догадалась: Пиртахия прилетел из Тбилиси в Ленинград не для того, чтобы исполнить волю заболевшего Игоря. Да и мы не очень-то походили на его друзей.

Начальник велел шоферу ехать в гостиницу «Палас».

В отделе нас уже ждали муж и жена Курхули. Начальник пригласил их к себе в кабинет. Успокоив взволнованных супругов какой-то шуткой, он сказал:

— Из Ленинграда пришло точное описание девушки. — Он взглянул на Тамару Курхули, словно хотел ей сказать: «Не волнуйтесь, все в порядке».

— И что? — с трудом проговорил Ладо.

— Смуглая, черные волосы и, самое главное, — в волосах светлая прядка...

— Она! Она! — воскликнула Тамара и вскочила. Так стояла она, неподвижно и молча. Но силы покинули ее, и она упала в кресло.