— А тебе сколько лет?

— Двадцать. А тело мы можем создавать в пятнадцать. Вот наши три года потерпели и решили от меня избавиться, а тут и случай удобный подвернулся. Месть — дело солнцеугодное. И хотя князь будет недоволен, но другие рода только больше уважать станут. И отвертеться от такого задания нельзя. Короедам отдадут.

— Короедам?

— Ну это выражение такое. Так-то тело у нас неотличимо от вашего. В опилки рассыпается только после смерти.

Тут мы заехали во двор огромного особняка, и меня сразу проводили в мою комнату. Не успел я оглядеться в апартаментах, как в дверь постучали и внутрь просочилась служанка. Совсем молодая и в предельно короткой юбке.

– Господин, вам подать ужин? — спросила она.

Я прислушался к телу и отрицательно помотал головой.

— А кровать разобрать? — очаровательно улыбнулась девушка.

— Сам разберу, — буркнул я. — Ты мне сегодня не нужна.

Служанка сразу скисла, но коротко поклонилась и выпорхнула из комнаты.

— Ну и зачем отослал? — хихикнула в голове Ива. — Она просто подзаработать хотела. Тут у некоторых служанок очередь на тебя расписана. А Мухоморов неплохо их одаривал, он хоть и говнюк ещё тот был, но уж точно не жадный. А я бы с удовольствием посмотрела. И почувствовала. Ни разу с точки зрения парня не пробовала.

— Да ну… Мелкая она какая-то, — покачал головой я.

— Ничего подобного! Ей пятнадцать точно есть. А здесь совершеннолетие с пятнадцати. И женятся, и в армии служат.

— А почему тогда титула надо ждать до восемнадцати?

— Титул тоже наследуют в пятнадцать. Восемнадцать — это последний срок, когда наследник может принять титул, который освободился до его совершеннолетия. После этого титул передают уже другому родичу. Следующему наследнику.

— А почему Мухоморов не принял титул?

— Ха! Титул не только права, но и обязанности. Перед родом, перед князем. А он утруждаться не хотел.

— А граф Грибницкий значит утруждается?

— Нет. Но тут всё зависит от родичей. Если больше никто на титул не претендует, то можно сразу принять. А если есть другие желающие, то они при попытке вступлении в права могут возражение заявить. Как раз случай Мухоморова. У тебя есть три месяца, чтобы проявить себя, и тогда титул барона твой, - хихикнула дриада.

Я уже снял с себя украшения и распахнул шкаф, надеясь найти более строгую одежду. И первое что заметил, это явно военный мундир с надписью на шевроне «Кадетский корпус».

— А что делать со службой в пятнадцать лет, если учиться надо? — решил уточнить я.

— А ничего. Или учиться, если родичи не против, или уж служить, если титул хотят отобрать. Как в восемнадцать примешь оспариваемый титул, тогда можно уже в отставку выходить и хоть в училище поступать, хоть в университет.

Я заглянул в санузел и обнаружил там огромную ванну, душ и приличной конструкции унитаз. Но прежде чем заняться гигиеническими процедурами, волевым усилием отключил недовольную этим дриаду от органов чувств тела.

— Ты придурок стеснительный, — ворчала она. — Мне же интересно! И девчонку отослал. Сам не хочешь, дай мне попробовать. Не будь эгоистом! Мы вдвоем в этом теле сидим. И я тебе всю память прежнего хозяина готова рассказывать. А ты…

— А что я? Я тебе доступ даю к органам чувств, но не в туалете же. И к девушкам я тебя точно не подпущу.

— А к парням? — хихикнула Ива.

– Что! — чуть не подпрыгнул я. — К ним тем более! Это всё-таки мое тело.

— А я девушка, — упорствовала дриада. — Мне можно.

— Тело мое, и я буду решать, что ему можно, — отрезал я. — И вообще, смени пластинку! А не то выселю.

— Да я и сама могу выселиться. Надо только рядом со свободным золотым буком оказаться. Я в него смогу перейти, и создам себе новое тело. Вот только…

— Что? — поторопил умолкшую девушку я.

— А то! Ты же не обречешь меня на смерть? Мне убийство Грибницкого не простят.