Асмундо, увлечённый поисками заветного бумажного свертка, отреагировал не сразу. А когда опомнился, то с ухмылкой успокоил:

– Они вас не тронут. Я что? Совсем, по-вашему, дурак? Кровавый с меня потом спросит, если с вами что-нибудь случится.

И действительно, подойдя к хозяину, сразу четверо кукол остановилось, выпрямив по швам некоторое подобие рук (острые, шилообразные конечности). Остальная армия заготовленных марионеток осталась дожидаться решения кукольника в коридоре.

– О! Вот! – возликовал лиходей, когда выудил из ворота лохмотьев окровавленный листок, свёрнутый наподобие квадратного кулька. – На, держи… – Кукольник протянул руку, с изощрённым удовольствием наблюдая за брезгливой реакцией обоих собеседников.

– Ты там с неё скальп, что ли, снял? Ф-ф…

Джинджер постаралась сдержать рвотный позыв.

– Да не… – Сумасшедшая улыбка Асмундо стала ещё шире. – Я же так увлёкся рисованием надписи на стене, что совсем позабыл об этой просьбе. Вот, пришлось заворачивать пряди жертвы грязными руками.

Алхимик перевёл задумчивый взгляд на бумажный пакет и со вздохом проворчал:

– Н-да, на чистоту эксперимента надеяться не приходится. Для того чтобы кровь не попала в состав алхимической субстанции, волосы вначале нужно аккуратно промыть и тщательно высушить. М-да… Вот умеешь же ты, Монди, усложнять задачу?

– Так! – Джинджер не выдержала и пригрозила лиходеям правым кинжалом. – Вначале выпустите меня наружу, а уже после этого продолжайте ваши кровожадные темы, идёт?

Кукольник ехидно сморщился и пожал плечами.

– Да кто тебе мешает отправиться на все четыре? Уж точно не я.

– Не ты, а твои шавки! – шпионка вознегодовала, подкинув кинжал в руке, чтобы повернуть его остриём в другую сторону к Асмундо. – Я, конечно, не должна вмешиваться в ваши дела, но мне не составит труда наябедничать про ваш нынешний провал. Или же… Можете поубавить спесь и переключить всё внимание на поиск новой жертвы для эксперимента.

После этих слов наступила оглушающая тишина. И лишь бульканье алкагеста продолжало монотонно звучать где-то там, за спиной алхимика. А водяной пар по-прежнему свистел и гудел, двигаясь по трубочкам прямо к реторте.

Первым отвлёкся от нерадостных дум кукольник.

– Н-да. Кстати, труполюба тоже ещё нет… Опять он там, что ли, застрял на работе? Или же свалился от истощения где-нибудь в канаве?

– Да, ты прав, – задумчиво отозвался Голди. Он перевёл взгляд на стену и запустил пятерню в лохматый веник на голове, звонко почесал то ли темечко, то ли затылок. – Вот и идите, поищите его. Может, хоть он меня обрадует? Может, наш могильщик для подстраховки захватил чью-то душу во время всей этой сумятицы с искусственным затмением, а?

– Погоди, ты сказал, идите? – изумилась Джина, когда переварила сказанное. – Я с ним? – Она громко фыркнула, не скрывая своего презрения к человеку, несимпатичному ей во всех аспектах. И человеку ли? В это Джинджер верилось с трудом. А точнее, не верилось совсем, что в кукольнике после нелегального создания целой армии кукол осталось хоть что-то человеческое. Джина ненавидела его всеми фибрами не менее чёрствой души, руководствуясь исключительно инстинктами. Потому что боялась, а заодно считала себя лиходейкой, но только из серой зоны. Её руки, как она искренне верила, ещё не окропились последней человеческой кровью. А клинки до сих пор лишь ранили, но не смертельно. Она себе этого не позволяла. Не доводила дело до конца, даже если того требовал хозяин.

– Идём! – Монди нетерпеливо позвал Джинджер.

Оказалось, она столь сильно ушла в себя, что не сразу заметила приближение ненавистного ей лиходея. Вот кукольник попытался схватить её за плечо, но она увернулась и полоснула кинжалом по его рукаву, оставив на коже тоненькую царапину.

– Никогда, слышишь… Никогда не прикасайся ко мне! – зашипела она, не отрывая ненавистного взгляда от кукол, угрожающе скрипнувших суставами. Марионетки будто вот-вот намеревались атаковать её, чтобы защитить своего хозяина. Однако что-то их сдерживало от столь опрометчивого поступка. Или же кто-то. Например, сам Асмундо.

– А ты не тупи и иди куда сказали! – Кукольник раздражённо спрятал руки в карманы. – Живей, время не ждёт.

Злой, уставший, замученный. Фиджеральд Боул возвращался к себе в участок, в надежде поскорее встретить беспринципного Флетчера, олицетворяющего в себе всё то, что звезда 47-й улицы ненавидел больше всего. Лицемерную заносчивость, преступный ум, халатность и лжесвидетельство.

Сейчас детективу было достаточно одного лишь косого взгляда Фелза, чтобы нарваться на драку с ним. Любое слово могло послужить началом неласковой перепалки, стать, по сути, критической точкой кипения, после которой обычно происходит взрыв.

Подобная эмоциональная встряска выручила бы и приподняла упавшее настроение детектива. Но, как назло, едва он подошёл к крыльцу здания, в котором проработал в общей сложности без малого десять лет, хоть и с перерывом, то никого не встретил. Абсолютно. Если не считать дежурного в пропускной будке.

Красные кирпичные стены фасадов здания с серыми широкими швами недружелюбно встречали Боула, грозя испачкать, стоит лишь прислониться плечом.

Преодолев одиннадцать бетонных ступенек, по середине стоптанных до блестящих серых пятен и сбитых до неровных округлых краёв, он задумчиво посмотрел вниз.