Застольничали долго. Саша / теперь Ядвига так его называла/ говорил о Питере, каким он его знал в детстве, как он озоровал на улице и в школе. И сестра кое-что припоминала о его "художествах". Не отмалчивалась и Ядвига. Она знала многих питерских модельеров, упомнила, что зять готовит выставку одежды предстоящего весенне-летнего сезона, пообещала презентовать Виолетте пригласительный билет.

– Вам, Саша, тоже было бы полезно посмотреть, - говорила она, по-дружески положив руку ему на колено.
– Ах, да, мы же с вами москвичи. Удастся ли опять скоро побывать в Питере?

Уже ближе к полночи Александр Гордеевич предложил:

– Дорогие красавицы, не пора ли на отдых?

– Пора, - сказала Виолетта - я вам уступаю свою спальню.

– Спасибо, - поблагодарила Ядвига.
– Но меня ждут мои родственники.

– А зачем телефон?
– мягко напомнил Александр Гордеевич.
– Телефон, телефоном... но все-таки...

Друг Саша не уговорил остаться. По дороге, уже в машине, чтоб не слышали телохранители, она тихо сказала:

– Потерпим до Москвы... А то у нас как-то стремительно. Вы мне нравитесь... Очень...

В Москве он её увез к себе на дачу. Трое суток не отвечал ни на какие звонки. Ананий Денисович попытался было с ним связаться, но секретарь, бывший журналист с уголовным прошлым, вежливо отвечал: "Хозяин болен".

Александр Гордеевич болел "любовью". Такое с ним приключилось впервые: были женщины на час, на ночь, справил нужду, облегчил свои органы - и адью, даже имена запоминать не было надобности, все равно блядухи врали.

А тут... Тут что-то в груди екнуло...

Только на четвертые сутки с такой неохотой он отпустил свою голубоглазую подругу: за прогул её могли уволить с работы - так она объяснила необходимость отлучки. И он с ней согласился. Да и ему пора было вспомнить о своих обязанностях.

А на Новом Арбате в офисе фирмы "Лозанд" Ананий Денисович Лозинский заслушивал доклад товарища полковника - Ивана Ивановича Мишина, бывшего кэгэбиста, ведавшего в этой фирме вопросами разведки и контрразведки.

– Агент внедрен, - говорил товарищ полковник.
– Так что теперь у вашего друга любовная горячка.

– Агент надежный?

– Молодая красивая женщина надежней любого академика.

– Вы ей задачу поставили, что нам нужно от Банкира?

– Так точно.

– Держите меня в курсе...
– Есть.

2

Фидель Михайлович Рубан, аналитик фирмы "Лозанд", мечтал встретить новый год в Приосколье - с отцом и сыном. Оттуда, из Приосколья, отец писал не часто, но регулярно. Хвалился успехами внука. Дед огорчался, что мальчик, в отличие от его родителя, учился не на круглые пятерки, но преуспевал по-английскому. У них с первого класса иностранный - английский и почему-то турецкий. Наверное, потому что турки строили за городом хранилище по утилизации радиоактивных отходов / проект инвестировала Германия/.

Турки в качестве безвозмездного дара обязались построить школу, но только чтобы в ней уже с первого класса преподавали турецкий. Мэрия согласилась - хоть что-то на ниве образования да будет построено. А пока как задаток для турков - в некоторых школах города ввели турецкий, преподавателями стали контрактники-турки, многие свои педагоги оказались без работы.

Олежка к турецкому был равнодушен, хотя некоторые слова запоминал легко, да и как не запомнить, если слово "дурак" по-турецки означает "остановка", "стакан" - "характер", а "характер" если произнести по-турецки в русском звучании при девочках даже не произнесешь. Не язык, а шифрограмма. Что-то похожее у ворья: "кусок" - "тысяча рублей", "писка" "бритва".

Фидель Михайлович уже предвкушал радость встречи, как вдруг телеграмма: "Пропал Олежка. Подозреваю, выкрали. Отец".

Еще недавно с отцом можно было поговорить по телефону, но так как отцу несколько месяцев не приносили пенсию, и он вовремя не внес плату за телефон - его лишили этого вида связи. Поэтому отец писал сыну письма, а письма до Москвы теперь идут в десять раз медленней, чем десять лет назад. Но телеграммы пока ещё разносят.

Эту бросили в почтовый ящик утром, Фидель Михайлович распечатал её только вечером, когда вернулся с работы.

Прочел - ужаснулся. Куда бежать на ночь глядя? Первое, что пришло в голову: дозвониться до Аркадия Семеновича Герчика, профессора-психиатра, работавшего у Лозинского семейным врачом.

Дозвонился. Трубку взяла Клара, дочь профессора, бархатным голоском отозвалась:

– Это вы, Фидель Михайлович? Что случилось?

– Папа дома?
– У шефа.
– Шеф опять болен?
– Как всегда.

– А как до папы дозвониться?

– Никак. Успокоит шефа и приедет.

– А когда?

– 0б этом сам господь бог не ведает... Так что случилось?