А потом местные стали помогать пришлым искать алкоголь. Обсуждали между собой, к кому пойти, женщина в безрукавке куда-то звонила и никак не могла дозвониться. Парень всё предлагал пойти к некоей Михалне, а женщина постарше категорически запрещала:

– Ее спиртягу один раз пьют. Потом в дурку или на кладбище.

– Я ж пью, – с чем-то вроде гордости отвечал парень.

– Ну и во что превратился?

Парень вроде как соглашался, что «превратился», и Татьяна, Дмитрий не настаивали, чтоб их вели к Михалне.

– Счас всё будет, – время от времени говорила женщина в безрукавке. – Счас Славка приедет – отвезет. Всё будет.

Литераторы переминались, подгибая то одну ногу, то другую. Они начали уставать. Бодрость, которую влили в них алкоголь, разговоры и пение, свежий воздух и марш-бросок сюда, почти иссякла; хотелось присесть, а лучше – оказаться в корпусе, лечь в кровать, накрыться одеялком.

– А вы все из города? – спросил парень.

– Мы из разных городов. Татьяна из Красноярска, Александра – Барнаул… – стал перечислять Даниэль.

– Да-а, везет вам. А мы тут родились, тут и помрем. В Драчёново… Меня, кстати, Витька зовут.

Прозаики инстинктивно поморщились – штамп. Современный деревенский, так, конечно, Витька или Юрка. Как говорится: других имен не было…

– В смысле, Драчёново? – спросил Роман.

– Ну, деревня наша так называется. Не знали?

Витька из Драчёнова…

– В наше время еще суметь надо умереть на родине, – заметил Дмитрий.

Сам он был из маленького и вымирающего городка на окраине Ленинградской области, давно жил в Петербурге, и ничего не располагало к тому, что когда-нибудь возьмет и вернется…

Послышался звук. Не звук, вернее, а целая куча звуков. Рев, треск, скрип, хлопки. Куча эта приближалась. И просыпались собаки – недовольно гавкали, а потом, поняв, что куча не влетит к ним во двор, замолкали и засыпали.

– Эт Славка, – объявила женщина в безрукавке. – Счас свозит.

Кучей звуков оказался старый жигуль непонятно какой модели. То ли «тройка», то ли «шестерка» – угадывались четыре фары. Но светила лишь одна, крайняя слева, а с правой стороны вместо них были лишь ржавые чаши и висящие обрывки проводов.

Решетки радиатора нет, бампера и номера тоже. Кузов не просто помят, а измят, будто великан в стальных перчатках решил слепить из машины колобок.

– Чё-куда? – высунулся из окошка водила лет двадцати пяти, с короткими волосами, гугнявым голосом. Опять же – типичный житель деревни. Казалось бы, на третьем десятилетии двадцать первого века не может быть ни таких автомобилей, ни таких парней и женщин, гугнявость излечиваться должна в первом классе… И литераторы наверняка подумали: вот опиши их, и критики, если таковые найдутся, стопроцентно скривятся. Дескать, ну сколько можно пихать персонажей из девяностых, множить этих «реальных пацанов» из тээнтэшных сериалов!

Но стоит прийти в деревню не в первой половине дня, когда жигуль прячется за воротами, его владелец дрыхнет во времянке, а в два часа ночи, и вот они. И куда от них денешься? Точнее, в них появляется нужда: они найдут, отвезут, помогут купить…

Витька со Славкой заговорили на своем языке и со своей интонацией, так что понять их было литераторам невозможно. Стояли и ждали, что те решат.

– Ну прыгайте кто, – сказал Славка.

– Что? – не понял Роман.

– Поехали, говорю.

Роман сел на переднее сиденье, Татьяна стала забираться на заднее.

– Ой! – вскрикнула. – Здесь кто-то.

– Да Киря наш! – Славка хмыкнул с бульканьем, точно бы втянул из носа в горло ком соплей. – Вместишься?

– Постараюсь.

Татьяна вместилась, попыталась закрыть дверь.

– Да сильне, – сказал Славка. – Хлопай, как от мужа уходишь. Во, молодец… Умешь!

Мотор схватил попытки с десятой. Заурчало, зафыркало, завелось. Тронулись.

Дорога была вроде относительно ровной, но машину трясло, каждая неровность отдавалась в задницах болезненным ударом, толчком. Ощущение, что ехали на спущенных колесах, а в сиденьях совсем нет набивки. Когда сворачивали, кузов начинал вибрировать и трястись, будто не хотел подчиняться шасси.

Славка вел, навалившись корпусом на тонкий обод руля, и Роману стало страшно, что сейчас руль согнется, сломается и они влетят в чей-нибудь огород или ухнут на дно оврага…

Нет, добрались вроде до места. По крайней мере, Славка остановил машину. Вывалился из салона. То ли тоже выпивший был, то ли просто неуклюжий.

– Ну вот, здесь, – кивнул на не по-сибирски легкую и низкую изгородь и такую же, из штакетника, калитку.

Роман подошел, постучал. Подождал. Еще постучал.

– Да разве так услышат! – хмыкнул-булькнул Славка и заорал: – Хозяева-а! – С ударением на «а». Потряс калитку.