Шофёр обошел нас, направившись к багажнику, чтобы достать наши вещи, а Йен, скрипя джинсами о кожаное сиденье, выскользнул из машины.

— Девушку?

— Ага, девушку. Мисс Июль только что засунула язык в глотку Лео.

Прикрыв лоб ладонью, Йен, прищурившись смотрел в направлении входа в дом, где Лео и блондинка обменивались не только любезностями, но, не сомневаюсь, что и слюной.

— Уверен, что она просто вела себя мило.

— Целуя по — французски?

— Думаю, он называется европейским. — Йен ещё сильнее прищурил глаза, и, чтобы лучше видеть, вытянул шею, как жираф. Я почти замыслила попросить Йена достать зум — объектив, чтобы мы могли разглядеть получше, что происходит, но передумала. И, давайте посмотрим правде в глаза, нельзя замыслить лишь наполовину. Ты либо замыслил что — то сделать, либо нет. И то, что я размышляла о том, замыслила я это или нет, определённо говорит о том, что становлюсь одержимой идеей получить лучший обзор. Я официально докатилась до статуса сталкера.

— Хватит пялиться! — шепчу я, несмотря на то, что это именно этим я и занималась, а реальность такова, что никто из них не обращал на нас внимания. — И я знаю, что такое европейский поцелуй. Это не казалось дружелюбным «рада, что ты благополучно долетел» поцелуем. Это движение языком говорило «дай — ка я посмотрю, смогу ли угадать, что ты ел на ланч».

— Ну, давай посмотрим, ждёт ли меня то же самое. — Йен направился к вилле, но вдруг резко остановился и повернул голову в мою сторону. Его светлые волосы касались плеч, облачённых в потёртую кожаную куртку, ту самую, что ему оставил дед в прошлом году. — А ещё лучше, давай посмотрим, как она поведёт себя с тобой. Тогда мы на самом деле будем знать, каким подразумевалось приветствие.

Я почти не сомневалась в том, что не лесбиянка. Но мандраж, охвативший при мысли о том, чтобы прикоснуться губами к этой красивой женщине, немного сбил с толку. Я очень надеялась, что это не бабочки, а то вышло бы совсем уж неловко. Сегодня кризис сексуальной идентификации — последнее, что нужно. Завтра, вероятно, тоже.

— Не собираюсь её целовать.

— Тебе и не нужно. Просто подожди того, как она тебя поприветствует. Если так же, то мы будем знать, что это ничего не значит.

В его словах есть смысл. И нужно это доказать, так что я уверенно зашагала вверх по резным каменным ступеням к парадному крыльцу, адреналин в полную мощь пульсировал во мне. Кем бы ни являлась эта девушка, она была рада встрече со мной так же, как и с Лео, когда склонила ко мне стройное тело, чтобы запечатлеть обязательный поцелуй на щеке.

Но проблема оказалась в том, что я остолбенела и забыла, что следовало сделать или как стоило ответить на рот незнакомки, нависший на до мной. Нужно было повернуть голову влево или наклониться вправо? Или не стоит двигаться и позволить ей взять инициативу на себя? Боже мой, губы! Это как в танце, где парень берёт контроль, и в таком случае — кто парень, раз уж мы обе женщины? Она, возможно, немного женственнее, значит, инициатива на мне? Почему всё так запутано?

Когда я всё же вспомнила настоящую причину, по которой здесь находилась, и что предложил сделать Йен, то вскинула голову с вновь приобретённой решимостью.

Что оказалось ошибкой, поскольку мои губы встретились с её.

И, к моему облегчению, я не лесбиянка.

Она быстро дёрнула головой, вероятно, немного ошеломленная безмозглой американкой, которая, очевидно, ничего не знает об европейской культуре. (Что неправда, я много чего знаю, просто без понятия, как себя вести, когда твоего мужчину целует кто — то ещё. Подайте на меня в суд.) Незамедлительно избавившись от удивления, она изящно протягивает руку вместо рта.

— Buongiorno.

Полный провал. Мало того, что я, как и две минуты назад, не владела информацией, так ещё и впервые поцеловала девушку, и, в отличие от Кэти Перри, мне не очень понравилось.

— Доброе утро.

Во время моего торжественного появления Лео исчез где — то в глубине дома, я слышала несколько мужских голосов с сильным самобытным акцентом, как будто внезапно оказалась на съёмочной площадке «Крёстного отца» или «Сопрано».

— Джули! Иди сюда! — крикнул Лео с другого конца коридора, его голос отразился от разнообразных вычурных и дорогих до абсурда украшений, которые покрывали каждый квадратный сантиметр этого дома.

Хотелось задержаться, чтобы выслушать Йена, но при этом не хотелось проигнорировать просьбу Лео, поэтому я последовала за эхом голосов через сводчатый коридор. Стены украшали картины выше потолка в нашем лофте. Сцены представляли собой холмистые виноградники, пёстрые ягоды зелёного и красного цвета усеивали аккуратные лозы, вьющиеся на картине. Если бы я не знала наверняка, обманулась бы, решив, что смотрю в окно, так достоверны были изображения.

— А вот и ты. — Спеша ко мне, Лео махал рукой, подзывая подойти ближе, взяв под локоть, он ввёл меня в большую гостиную. В центре расположились позолоченные кресла с высокими спинками и инкрустированный золотом столик, стена из окон, сплетённых свинцовыми пластинами, обрамляла акры виноградников, спускающихся по склону, имеющих почти идеальное сходство с теми, что в коридоре.

Губы Лео коснулись моей щеки, и он прошептал на ушко:

— Я хочу познакомить тебя с моей семьёй. — Да, я определенно не лесбиянка, одно только это маленькое представление заставило покалывать все части моего тела.

Его семья великолепна.

Клянусь, обычно я не пожираю глазами отца почти — парня, но папа Лео — самый красивый пожилой мужчина, которого я когда — либо видела. Это что — то вроде путешествия на машине времени и возможности заглянуть в будущее и посмотреть, как будет выглядеть Лео через тридцать лет. Он седел естественным образом, его прическа и цвет волос не нуждались в окрашивании для омоложения, потому что его кристально голубые глаза блестели и сами по себе намекали на юность.