— Рудольф ничего не говорил по его поводу? Никогда?

— Рудольф? Он не видел его никогда. В записях его нет, и он не обращает внимания на наши рассказы. Вернее, слушает, но никогда не комментирует. Правда, у меня сложилось мнение, что он знает о том, что старик где-то тут обитает. Старик и старик. Здесь же есть беженцы, есть поселения. Удивляет не сам старик, а то, что его не фиксируют сенсоры наблюдения.

— Ты тоже его видел?

— В полёте.

— В полёте? — Нэя изумленно старалась прочитать в глазах Артура то, что это розыгрыш с целью её развеселить. Но понять Артура было не просто. И он не шутил.

— Если я скажу тебе, что раньше мы с Олегом видели его летающим в паре с девушкой Антея, ты не сочтёшь меня ненормальным? Или что я тупо разыгрываю тебя?

— С Икринкой? Он же её дед!

— Дед? У неё есть дед, живущий в горах? Но Антей нашёл её где-то в лесной провинции, а оттуда до гор нет дорог, никаких. Хотя тоже непонятно, как она попадала в горы? Если жила в провинции? Олег не велел говорить Антею о том, что мы видели её раньше в горах. В полёте. Мне кажется, тут существует ещё некая загадочная цивилизация, но их невозможно обнаружить нашей техникой, ни сверху, ни снизу. Они каким-то образом воздействуют на электромагнитные поля. И где они, не поймёшь. Но они есть.

— Они не отсюда, — сказала Нэя, поражённая уже рассказом Артура, — они со звёзд, как и вы. Но их звезда старая и красная. Безмерно удалённая. Там другое измерение. Но какое другое?

— Старик сам тебе рассказал?

— Да. Почему вы с Олегом ничего не говорите Антону о её прежних полётах?

— Зачем? Если она не хочет ничего ему объяснять? Ему не до анализа сейчас. Чего нам встревать?

— А ты знаешь о том… — но тут Нэя замолчала, поняв, что Артур не знает этого. И если сам Рудольф не сказал, зачем ей? Говорить о том, что Икринка дочь Рудольфа и сестра Артура?

— Знаю о чём?

Нэя пришла в замешательство, но быстро вывернулась, — У Рудольфа жена была из здешних беженцев.

— Знаю. Старина Франк рассказывал.

— И что рассказывал Франк?

— Да ничего такого. Только то, что некоторые заводили тут жён. И всё. Она же погибла. При взрыве в центре столицы, когда грохнулся «Финист». Наверное, поэтому шеф был таким неприветливым последние годы и настолько преобразился теперь. Из-за тебя. Все замечают. В некотором роде ребята благодарны тебе. Он стал другим. Не добряком, конечно. Но заметно смягчился. Раньше же начисто наш юмор не воспринимал. Всем стало веселее с ним сосуществовать. Да и вообще. Атмосфера не столь насыщена грозовым электричеством. А прежде? Один шутник подарил ему майку с надписью: «Не подходи! Убьёт!», и с чёрным зигзагом на ярком оранжевом фоне. На день его рождения. Прикололся. Парень привез домашнюю экипировку с собой с Земли, думал, что тут разрешено гулять в подобном одеянии. Но у нас же только униформа и «маскарад» для выхода. Шеф со свирепой миной скомкал майку у всех на глазах и куда-то засунул, процедив: «Самый ближайший разряд считай уже своим». А сейчас, смотрим, он в этой майке разгуливает и с таким лицом, словно собирается всем раздавать новогодние подарки.

Нэя счастливо улыбалась, сияя глазами и забыв о Хагоре, вернее, желая поскорее его забыть.

— Ты такая добрая, такая простая… — синие глаза Артура притянули её в себя, поразив внезапной догадкой, от которой Нэе стало неловко из-за непонимания, как ей себя вести с мальчиком, который открыто являл ей свою влюблённость. Который был сыном того, кто был ей необходимее всего прочего, что стало блёклым и неважным — её прежней жизни, всей в целом, со всем её наполнением, со всеми теми людьми, которые в той жизни существовали. В этом была аномалия, перекос её существа, растворённого в Рудольфе. Без его ближайшего присутствия рядом она превращалась в марионетку, которую снял со своей руки тот, кто и наполнял её живыми движениями и звонким голосом. И это не могло завершиться ничем хорошим. Любить так было нельзя. Но она не знала, как иначе? Она протянула руку, желая погладить Артура, желая вложить в жест многое, — понимание, утешение, родное расположение, но и невозможность принять то, о чём он молчал, но что явил…

Артур отстранился, возможно, решив, что она его оттолкнёт, и тем самым опередив её прикосновение. Рука Нэи застыла на расстоянии от него. Она увидела, что нет её браслета с вензелем в виде её имени. В браслете была спрятана их личная связь с Рудольфом. Нэя же оставила браслет на берегу озера, отвлечённая Хагором. Возвращаться было страшно, словно Хагор мог подстеречь её в скалах и повторно накрыть своими тёмными откровениями, как чёрным крылом огромного падальшика — летуна, которые уже носились в угасающем свете вечернего пространства над долиной, зажатой между двух горных гряд. Нэя огорчённо всплеснула рукой, не без театральной позы, зная красоту своей руки, не тонкой, но и не полной, лилейной. Не любить себя, как было прежде, она уже не имела права. Она была частью Рудольфа. Его, как она считала, обожаемой частью.

— Потеряла браслет на берегу, — сказала она, обижаясь на Артура за резкое движение, с которым он отпрянул в сторону. — Теперь не найдёшь.

Он промолчал. Уж не вообразил ли он себе, что она вздумала приласкать его? Обидевшись ещё больше, не попрощавшись, Нэя развернулась и ушла без него в лабиринты подземного города. В последнее время она была тут, как у себя в своём кристалле. Могла обратиться к любому, чтобы проводил её на поверхность ЦЭССЭИ. От всех дверных панелей, закрывающих входы и выходы в многочисленные подземные холлы и коридоры, в служебные отсеки и в личный жилой отсек Рудольфа — у Нэи был код доступа. Не умела она обращаться только с подземными скоростными машинами, но всегда находился тот, кто провожал её наверх. И Артур не стал её сопровождать. Он остался на поверхности в горах. Или не остался. Нэе было уже всё равно. Она сочла его дерзким и бестактным.

— Мальчишка! — прошептала она вслух, но тогда, когда он не мог услышать. И не понимала причину своей досады. То, что был утерян браслет или попросту забыт у берега, вины Артура не было. И слов обидных он ей не сказал. От прекрасного настроения, от сладостного ожидания возвращения Рудольфа в ней не осталось и следа. И ей было проще свалить вину на мальчишку, чем помнить свою беспомощность перед Хагором, его страшные откровения, да и само это чёрное видение гор.