— Понимаю, — так же практически неслышно донеслось до меня. — Так хочется сказать: «Я же предупреждала»… Но чего уж теперь жалеть… Соваться сюда вот так было опасной авантюрой. Данил, без драконов мы никто и звать нас никак. Мы проиграли…

— Ещё не факт, — тихонько ответил я и зашёл к ней за спину, чтобы завязать узел. — На молекулу нашей команды капнули кислотой и разложили на части. Но мы с тобой сейчас стали новой молекулой, просто поменьше — зато с более тесной и крепкой связью атомов. — Я начал стягивать верёвкой запястья Ульяны. — Но если найдётся катализатор…

— Что вы там шепчетесь? — спросил Мартинсон, подходя к нам. — План побега обсуждаете, что ли?

Он оттеснил меня от напарницы, проверил крепость узлов и скривился.

— Так и знал, что вам нельзя доверять… — процедил сквозь зубы, вдруг резко стянул с шеи автомат и треснул меня прикладом по голове.

— Нет!.. — услышал я крик Ульяны, прежде чем упасть на пол.

Боль была адской, и я, прижав ладонями место удара, понадеялся, чтобы не было сотрясения. Хотя в ноябре при неудачном штурме лаборатории мне вроде бы так же зарядили — и ничего, оклемался…

Когда резкая боль чуть отступила и превратилась в ноющую, я вновь открыл глаза и заметил, что Мартинсон привязал Ульяну, как и Неда, — крепко и приподняв на несколько сантиметров от пола, так что у неё на лице застыла страдальческая мина. А затем он шагнул ко мне, схватил за шиворот и потащил к свободному столбу.

Я пытался сопротивляться, но не вышло. Мартинсон, несмотря на свой возраст (хм, а ведь он действительно умер несколько лет назад, и ему было за восемьдесят, если верить Интернету…), оказался достаточно сильным и оторвал меня от пола если не как пушинку, то как гантель или штангу. А скорее, как мешок с внутренностями, мыслями и понятием о собственной воле.

Вскоре и я очутился у столба — в плену верёвок, сдавивших грудь, живот, запястья и щиколотки, — отданный на растерзание силе гравитации. Мозг лихорадочно генерировал планы один другого несбыточнее, но основным считал один — подождать, что будет дальше.

3

Привязав нас, Мартинсон вышел, но почти сразу вернулся. И не один.

Подняв голову, я с трудом удержался от корявой шутки на тему «Войны тронов» и связи сериала с реальностью.

На нас троих смотрела женщина в синей блузке, лосинах и тяжёлых на вид ботинках, с белыми, как у Ульяны, волосами. Точнее, это у Ульяны волосы были такого же цвета, как у этой…

— Так вот вы какие, драконники… — с лёгкой улыбкой произнесла она по-английски. — А по виду и не скажешь, что вы из себя что-то представляете. Так — просто глупые наглые подростки, думающие, что могут спасти мир, как они это понимают…

В её речи мне послышался знакомый акцент. Кажется, такой же был у…

— Полагаю, мой облик вы уже могли кое-где встретить. Но кто я, вы, наверное, ещё не знаете…

— Вы Денейерис Трагратиен?

— Вы из викингов?

Ульянин и мой вопросы прозвучали почти одновременно. Но если напарница, судя по интонации, была потрясена, то во мне говорили любопытство и здравый смысл, который советовал мне, пока есть возможность, разузнать обо всём побольше.

И похоже, нас собирались не убивать. Нам хотели всё рассказать, чтобы потом либо держать как заложников, либо заставить работать на «Бхаггар».

Но если что-то из этого и будет, то будет потом. А пока от нас требовалось иногда задавать правильные вопросы — и очень внимательно слушать, потому что второй раз нам вряд ли что-нибудь повторят.

— Хотите знать, кто я? — Улыбка беловолосой стала чуть шире. — Ну что ж, так и быть, вы это узнаете. Я действительно из викингов; меня зовут Динера Трагнар. Когда-то давно была принцессой и собиралась взойти на трон после своего отца, которому в те времена угрожала серьёзная опасность…

Улыбка померкла, сменившись задумчивым взглядом куда-то поверх наших голов. Стоп, а какого цвета у неё глаза? Мне почудилось, или в них и правда сверкнул фиолетовый огонёк?

— Он взошёл на престол уже немолодым, — продолжился тем временем рассказ, — заставив предыдущего правителя, своего кузена, отречься по здоровью и имея двух детей от его сестры: меня и моего младшего брата… Тогда шла Пятидесятилетняя война, и не сказать чтобы Королевство в ней особо преуспевало, поэтому мы росли в постоянной тревоге и страхе. Мы пытались убедить отца прекратить войну и заключить мир с драконниками, но безуспешно. И тогда мой брат… задумал его убить.

«Принцесса» снова ненадолго умолкла; теперь на её лице было грозное выражение, выказавшее, очевидно, следы старой боли, горя и обиды. А может, не обиды, а злости? Тусклый свет факелов вкупе с моим слабоватым зрением не давали установить это в точности.