В искупление вины Денис по утрам всех поил чаем с сушками. Их он покупал в запас, сразу на неделю, так что к пятнице они становились твёрдокаменными, но всё равно оставались вкусными. Сегодня был вторник, сушки были ещё совсем мягкими, и Митька, самый младший из всей опергруппы, закинул в рот сразу две штуки, даже не дождавшись кипятка. Денис усмехнулся: молодой, вечно голодный, с крепкими желтоватыми зубами, Митька молотил всё, что не приколочено.

Не успели они разлить подоспевший кипяток по кружкам, разбавляя смоляной чёрный чай, остро пахнущий железом, сеном и – почему-то – солнцем, как на столе Дениса надсадно заверещал телефон. Все на мгновение замерли, даже Митька перестал хрумкать сушками, и тревожно переглянулись.

Последние дни ранние звонки означали только одно. Проклятый убивец, которого досужие газетчики окрестили Потрошителем, опять вышел на дело. Где-то под левой лопаткой заныло старое, ещё с гражданской войны, ранение. Денис тяжело вздохнул и снял трубку. Молча выслушал, лишь в конце отрывисто бросив невидимому собеседнику:

– Понял. Есть.

С секунду смотрел на чёрный аппарат, хмурил рыжие брови, а потом так же коротко скомандовал:

– По коням! У нас труп. Обстоятельства расскажу по дороге.

И очередной мрачный и безрадостный день тяжело заворочал своими жерновами. В грязную, заплёванную шелухой подворотню они прибыли через полчаса. Денис молча обошёл тело вокруг, присел на корточки, внимательно вглядываясь в затоптанный десятками ног снег. Нет, ничего не было. Ни следов, ни окурков. Злодею явно везло. Мокрый снег и ветер отлично уничтожили все возможные улики.

Денис ещё раз оглядел жертву. Светлое пальто, уже насквозь пропитавшееся грязной водой, и кожаная сумочка с позолоченными ручками. Денис не разбирался в женской моде, но, судя по виду, сумочка была совсем новая, от неё даже слабо тянуло запахом краски и кожи. Стоило в Торсиге узнать, не у них ли куплена сумка. И если у них (а больше и негде), то когда и кем. Чулки порвались, сквозь дыры просматривались ссадины на коленях. Гражданка явно несколько раз падала. Вон и тонкие гипюровые перчатки тоже пострадали. Чуть поодаль, припорошённый снегом, алел шёлковый шарфик жертвы. Даже издали было видно – на шарфе бурели засохшие пятна крови. Денис проследил, как криминалист упаковывает улики в бумажные пакеты, и поднялся на ноги.

– Алевтина Матросова, в машинном бюро служила. – Сзади неслышно подошёл Петрович.

Денис через плечо глянул на него и молча кивнул.

Александр Петрович был самый дельный из всей их группы. И самый возрастной. Он начинал служить ещё при царском режиме, но происхождения был почти пролетарского. Сын заводского рабочего, выбившегося в мастера. Отец постарался дать какое-никакое образование сыну, а тот оказался настолько хватким, что закончил не только народную школу, где получал стипендию в пять рублей, чем неимоверно гордился и о чём с удовольствием рассказывал, но и реальное училище. Парень он был высокий, видный, с отменным здоровьем, почему и был принят в школу полицейской стражи, которую с блеском закончил, и был определён в сыскное отделение. Советскую власть принял сразу и безоговорочно, как долгожданную и любимую невесту. И Советская власть отплатила ему тем же. Во всяком случае, ещё ни при одной чистке, проходившей в отделении, Петрович не пострадал. Даже известный всему городу и области начальник четвёртого отдела НКВД Никифоров Климент Андреевич уважительно здоровался с Петровичем за руку, обязательно перекидываясь парой фраз при встрече. Петровичу Денис доверял как себе. А иногда даже больше.

Денис давно заметил: на месте преступления надо на несколько минут отвлечься, подумать о чём-нибудь, совсем не относящемся к делу, тогда в девяносто случаях из ста в голову может прийти внезапная, но дельная мысль.

Он замер и прищурился. В голове тихонько и сначала очень робко шевельнулась смутная догадка. Надо было сосредоточиться и понять – что он только что увидел. Ведь что-то он увидел? Для него вдруг выключились все звуки, размытые краски серого ноябрьского дня, запахи, доносящиеся со всех сторон. Всё это вдруг перестало иметь значение. Только где-то в голове маленький, но уверенный клюв какой-то мысли долбил в скорлупу черепной коробки, пытаясь вырваться на свободу. Сейчас Денис сам себя чувствовал охотничьей собакой, сеттером, уловившим слабый запах дичи. Даже не самой дичи, а намёка на дичь, но стоило правильно уловить направление – и…

Денис прикрыл глаза и чутко потянул носом. И уже через мгновение, ещё сам не особо понимая, что делает, потянулся к сжатой в кулак руке жертвы. Разжал палец за пальцем закоченевшую кисть и почти счастливо улыбнулся. На поцарапанной ладони лежала толстая серая нить, зацепившаяся за обломанный ноготь жертвы. Видимо, женщина хваталась руками за своего убийцу, тот оттолкнул её и сам не заметил, как оставил в руках своей жертвы кусочек своего пальто.

Это была первая настоящая улика, оставленная Потрошителем. А вот что можно будет вытянуть из этой ниточки, пока было не ясно.

Денис аккуратно сложил находку в бумажный пакетик, расстегнул тулуп и убрал в нагрудный карман гимнастёрки. Так оно надёжнее будет. Поближе к сердцу, так сказать. Он выпрямился, покрутил головой, разминая затёкшую шею, и удовлетворённо оглядел свою группу. Это была не победа, это был совсем крохотный шажок в её сторону, главное теперь – не свернуть с этой дороги, не заплутать в ответвлениях. Этот шаг дорогого стоил.

Денис цепко огляделся по сторонам, увидел только что вынырнувшего из подъезда Митьку и негромко спросил:

– Узнал что-нибудь?

Тот шмыгнул покрасневшим носом, мазнул по нему рукавом и довольно бодро отрапортовал:

– Денис Савельевич! Опросил я дворника и жильцов с первого этажа, ну, тех, кто не на службе сейчас. Никто ничего не видел.

Денис молча кивнул – ну, это уже как водится. Рутина, чтоб её, специфика работы, как и пронизывающий снежный ветер в подворотне и промокший левый сапог, у которого опять отошла подошва.

Мысли словно бы разделились на два потока. В одном – сапожник, к которому всё никак недосуг сходить, и валенки, так и не полученные со склада, а ведь пора уже! Но в то же время Денис прикидывал план действий. Пока – примерный. В отделе, за столом, выверит все вновь полученные факты и накидает всё на бумаге. Надо бы ещё набело переписать в отчёт для начальства, но это – успеется.