Он, в общем-то, мог позволить себе и хорошую квартиру, денег было достаточно, но в нынешнем моральном опустошении он просто не мог заставить себя устроиться на работу. Надо было взять перерыв от всего, немного подумать и пережить все травмы, которых в последнее время на голову несчастного солдата свалилось немало. Поэтому он просто включил режим тотальной экономии, чтобы сидеть и ничего не делать можно было подольше.

Даже самые сильные люди надламываются. Хотя Виктору было сложно принять, что он проявляет слабость, но сил на борьбу уже не оставалось. И он смирился со своим состоянием. Надо только переждать, и они обязательно вернутся.

Будто услышав его недавние мысли про эмоциональные связи, по телефону позвонила мама. Виктор очень любил свою мать, раньше он часто ее навещал, но сейчас не было желания говорить вообще ни с кем. Он закрылся от всего мира, но мир все старательно пытался прорваться внутрь его уютного кокона. Немного покрутив телефон в руках, он решил взять трубку. Это же все-таки мама.

– Да, мам. Привет, – Виктор старательно пытался изобразить свой прежний тон, будто ему не хочется орать и рыдать.

– Витенька, привет, ну ты как?

– Да все хорошо, мам. Потихоньку, – ответил он и бесшумно вздохнул.

В последнее время он стал весьма немногословен. Даже с родителями. Кажется, только на фронте Виктор смог найти братьев по духу, с которыми можно было свободно поговорить. Но теперь он лишился и общения с ними.

– Ты все винишь себя за то, что случилось? – озабоченно спросила мама.

– Да никогда я себя не винил, – отмахнулся Виктор в ответ.

– Ох, Витя, Витя. Ты можешь врать себе, но мать не обманешь. Матери все чувствуют!

Виктор предпочел промолчать в ответ. Очередного спора с мамой касательно ее интуиции сейчас только и не хватало. Пусть дальше верит в свои сверхъестественные способности ментальной связи с сыном, все равно ее не переубедить.

«– Мы с папой очень волнуемся за тебя», – произнесла она тоном жалобным и наставительным одновременно. И как у нее это получается?

– Я в порядке, мам. Честно. Не парься.

Виктор продолжал говорить рублеными фразами, делая широкие паузы. Так он бессознательно выставлял стену между собой и собеседником. Коротко. Холодно. По делу.

– Да как же не волноваться? Ты, вон, когда на фронт поехал, я себе места не находила!

– А кто же, если не я, будет страну защищать?

– Ты не подумай, сынок, я тобой горжусь! Но сердце матери – оно такое, ты же сам знаешь.

Конечно, мама волновалась. И хорошо, что не осуждала. У некоторых сослуживцев, по их рассказам, матери волосы на себе рвали, даже в военкоматы бегали и истерики закатывали. Всегда так было, женщинам сложно отпускать детей и мужей рисковать своей жизнью. Даже несмотря на то, что они их и защищают.

– Да, мам. Спасибо, что беспокоишься, – Виктор был искренне благодарен, но эту тему хотелось поскорее свернуть.

Мама грустно вздохнула.

– В общем, если что будет не так, обязательно звони.

– Да, мам. Хорошо.

– Ну давай, сына, приходи в себя и переставай хандрить.

– Да, мам. Пока.

Витя положил трубку и развалился на диване, уставившись в потолок. Вечерний выпуск новостей на фоне вещал что-то о безотходных ядерных реакторах.

«Если что будет не так… Да куда уж еще больше-то? Сейчас бы вернуться на фронт, а не вот это вот все. Там я хотя бы на своем месте».

Виктор лениво встал, разминая шею, и прошелся по маленькой темной комнате с «бабушкиным ремонтом». Повинуясь иррациональному желанию, достал из комода фотографию. С нее еще совсем молодой Витя улыбался во весь рот, обнимая Лену. А на руках у нее был маленький ребенок.

– Блин, – прошептал он и бросил фотографию обратно в ящик.

Что за дурацкая привычка делать себе больно, когда пытаешься от этой боли избавиться? Это как содрать свежую болячку: рана вновь вскрывается, и начинается кровотечение.

Он бросил взгляд на лежавшие рядом с фотографией ордена: «За заслуги перед Отечеством» и «За спасение погибавших». Маленькие кусочки металла как напоминание Виктору о том, кто он такой. Кем он был, какие подвиги совершил. Несмотря на них, жизнь будет продолжать его пинать. Ей, в целом, все равно, герой ты или нет. Обществу плевать. В очереди на кассу так же нахамят, гопники так же подойдут стрельнуть сигарету – ничего не меняет героизм в твоей жизни, кроме собственного осознания, душевного спокойствия и денег в кармане. Но Виктору этого было достаточно.