Анжела поджала губы. Мало того, что дома не ночевал, теперь еще какую-то старую калошу охмуряет. Она выпрямила спину. Ладно, не впервой. Кобель он и есть кобель. Как говорила мама.

Правильного выбора в реальности не существует – есть только сделанный выбор и его последствия.

(Эльчин Сафарли «Мне тебя обещали»)

С первого урока Катя вышла в эйфории.

Как хорошо! Что ж она так долго думала, никак не решалась?

Она никогда прежде не испытывала таких ощущений. Казалось, что каждая клетка тела ликует, что все они разом вдруг пробудились и собрались внутри нее в новую форму. Она совсем не чувствовала усталости.

Музыка захватила ее и унесла в заоблачные дали. Эмоции переполняли, лились через край, и она даже не могла различить их – в едином котле смешались и радость, и тактильное наслаждение, и чувство гордости за свое решение, и даже легкая влюбленность во всех подряд.

К ней за час прикоснулось несколько мужчин, и так – с нежностью, трепетом, вниманием, что все ее внутренние резервуары, пересохшие за столько лет, наполнились живительной энергией. Она почувствовала себя живой, чуть ли не исцеленной. Подышать, почувствовать партнера, пройтись с ним за руку, ощущая тепло ладони, то уверенной, то ищущей уверенности, – Кате это было близко. Ее языком любви были прикосновения. И наконец, первый раз в жизни она разговаривала на своем языке, и в пространстве доверительности, созданном Лео, этот язык ни для кого не был иностранным, он стал общим для всех, его понимали и принимали. Уровень владения языком, конечно, был разным и очень личным.

Она вспомнила партнеров и почувствовала тепло в середине груди. Улыбчивый мужчина лет шестидесяти, в розовой рубашке, стеснительный сутулый парень в очках, сероглазый красавец ее возраста (как выяснилось, волонтер) и сам преподаватель, в котором она ощутила тонкую мужскую чувствительность, тщательно скрываемую за фасадом мачо, – Кате было хорошо с ними.

Она, как преподаватель, умеющий держать внимание большой аудитории, восхитилась талантом Лео создать атмосферу доверия сразу же, на первом уроке. Ученики чувствовали себя свободно. Время от времени раздавались смущенные смешки. Она поймала себя на мысли, что ей здесь лучше, чем дома.

И еще подумала, что никогда толком не общалась с мужчинами. Кто был в ее жизни – отец да муж. Пара-тройка коллег по университету… Она боялась мужчин. А они ее не понимали. Как могут сосуществовать в одном пространстве две параллельные вселенные, мужчины и женщины? – размышляла она, возвращаясь с занятия. – И как они находят точки соприкосновения?

Ей понравился сероглазый.

– Александр, – сразу представился он, когда она подошла, – но для вас просто Саша.

Он был обаятелен и даже пошутил, когда она ходила с ним за ручку:

– Вы так хорошо меня слышите, что с вами хоть к алтарю!

Она вздрогнула и бросила на него изумленный взгляд. Он, увидев, как изменилось выражение ее лица, легонько сжал ее руку:

– Не волнуйтесь, это дело добровольное!

И они оба засмеялись, но смолкли под строгим взглядом Анжелы. Волонтер подмигнул Кате и сделал серьезное, «вдумчивое» лицо. Она прыснула, как девочка, и быстро глянула на Анжелу. Та ничего не заметила, и Катя облегченно выдохнула. Даже здесь, на танцах, никак она не могла избавитьсяот синдрома отличницы. Сашка дружески похлопал ее по руке. С ним было легко. Он, как мотылек, порхал и радовался каждому мгновению.

Когда Катя встала в пару к Лео и коснулась ладонями его рук, она испугалась: это было так интимно, почти сокровенно. Его теплые чуткие руки, казалось, ласкали. Ни отец, ни муж так к ней не прикасались. Они обнимали ее сухо, быстро, всегда на бегу, глядя в сторону, как будто не считали это ни нужным, ни важным и жалели потратить несколько секунд, чтобы вот так просто побыть с ней. Как с дочкой, как с женщиной. Постоять спокойно, подарить несколько мгновений совместного бытия.

А Лео…он как будто искупал ее в океане внимания и чуткости. Он был полностью с ней, только с ней. И слушал ее, и отвечал. Время потерялось. Хронос превратился в Кайрос, в момент, когда происходит что-то уникальное, особенное, способное навсегда изменить жизнь человека, в момент, который не признает ни прошлого, ни будущего, а только настоящее.

Она почувствовала, что пространство вокруг них уплотнилось и замерло, чтобы дать им возможность узнать друг друга. Его руки… да, ласкали. Он держал ладони раскрытыми кверху, но они – ласкали. Было чувство, что он признается ей в любви. Неужели это у него со всеми так? Или она себе что-то придумала? В тот момент ей невыносимо захотелось посмотреть на него, и она приоткрыла глаза. Он стоял с закрытыми глазами, и лицо его сияло, как у Иисуса после вознесения. Казалось, его душа вырвалась из тела и, ликуя, покоряет небеса.

«Неужели это и есть танго? – подумала она. – Как же я могла так долго этого не знать, жить как в пустыне, в сухом научном мире, среди мужчин, которые редко бывают нежны?»

В конце урока Лео и Анжела встали в пару и станцевали под «Un tango y nada mas» 9 Ди Сарли 10 . Как же это было захватывающе! В полноте своей молодой и жизнеутверждающей энергии они сияли красотой. Он был сдержан и сосредоточенно глядел в пустоту перед собой, будто общался с кем-то незримым, она обвивала его рукой за шею, а светлые волосы спадали ниже лопаток роскошной волной.