— Я ее не трахал, — ворчу я, направляясь к двери.

— Звучало так, будто ты это сделал, — бормочет он позади меня.

Я ненавижу, что Андреас слышал звуки, издаваемые Тесс, и это мгновенно вызывает во мне чувство агрессии.

— Если ты не хочешь умереть сегодня, ты заткнешься нахуй, — угрожаю я своему другу.

Он поднимает руки в жесте капитуляции.

— Мои уста запечатаны. — Выходя за мной из офиса, он напоминает мне. — У нас одна встреча, потом ты можешь взять отгул и немного отдохнуть.

Я почти смеюсь.

— Я? Отдохнуть? Посмотрите, кто сегодня решил побыть комиком.

На лице Андреаса появляется хмурое выражение.

— Тебе нужно немного отдохнуть, Николас. Когда ты в последний раз спал больше трех часов?

— Сон для мертвых. — Достав телефон из кармана, я набираю номер Джеймса.

— Босс?

— Ты не выпустишь ее из своего гребаного поля зрения.

— Да, босс.

Беспокоясь о состоянии Тесс после… ссоры в кабинете, я спрашиваю:

— Она дома?

— Да.

Слова застревают у меня на языке, борясь с желанием не слететь с губ. Я чувствую себя неестественно, спрашивая:

— С ней все хорошо?

— Хорошо? — Спрашивает Джеймс, не понимая.

— Эмоционально! — Рявкаю я. — В каком состоянии она была, когда вернулась домой? — Черт возьми! Гнев вибрирует под моей кожей.

— Ах… она выглядела… хорошо, — осторожно отвечает он.

Заканчивая разговор, я ворчу:

— Если я сегодня еще раз услышу слово "Хорошо", я кого-нибудь убью.

— Хорошо, — говорит Андреас, когда мы забираемся в бронированный внедорожник.

_______________________________

Прислонившись спиной к стене, я достаю телефон из кармана, чтобы сфотографировать ублюдка, которого мы пытаем.

— Улыбнись, — ухмыляюсь я сицилийскому ублюдку. Он лишь бросает на меня сердитый взгляд, но усталость и боль проскальзывают в его взгляде. Сделав фотографию, я отправляю ее на номер Манно с сообщением.

Кто-нибудь проболтается. Это лишь вопрос времени, когда я окажусь на твоем пороге.

Я смотрю на сломленного мужчину, на котором нет ничего, кроме нижнего белья. Я должен отдать должное сицилийцам; они верны до безобразия.

Наклонив голову, я пристальнее вглядываюсь в мужчину, задаваясь вопросом, что потребуется, чтобы сломить его. Удаление ногтей и вырывание зубов, конечно, не заставили его выпустить кишки.

Вздохнув, я засовываю телефон обратно в карман и отталкиваюсь от стены. Останавливаясь перед сицилийцем, я наклоняю голову и встречаюсь с ним взглядом.

— Ты готов говорить?

— Пошел… ты, — выдавливает он сквозь оставшиеся зубы.

Подавая знак Элиасу, я приказываю:

— Подвесьте его.

Элиас и Крейг развязывают сицилийца и, подтащив его к петле, затягивают ее у него на шее. После того, как они ставят ящик ему под ноги, его пальцы едва могут найти опору, я беру нож со стола и подхожу ближе.

— Чем скорее ты заговоришь, тем скорее я избавлю тебя от страданий, — предупреждаю я его. — Что будет дальше, зависит от тебя.

Он просто смотрит на меня мертвым взглядом, похоже, уже смирившись со своей судьбой.

— Да будет так. — Медленно я подкрадываюсь к своей добыче. — На человеческом теле есть пара мест, которые могут заставить взрослого мужчину плакать. — Останавливаясь позади него, я прижимаю лезвие к его ахиллову сухожилию и мучительно медленно разрезаю его плоть.

Его тело напрягается, и он делает все возможное, чтобы сдержать крик, но в конце концов он эхом разносится по комнате. Он издает разочарованный рев, изо всех сил пытаясь удержаться на ногах из-за крови, стекающей по его пятке.

— Ты не хочешь умирать, но и не хочешь говорить, — замечаю я. — Ты оказался в чертовски затруднительном положении.

— Пошел… — он делает сдавленный вдох, петля туго затягивается на его горле, — ты.

Прижимая лезвие к задней части его колена, я рассекаю кожу и мышцы, делая его левую ногу бесполезной. Его рев наполняет воздух, оставляя на языке затхлый привкус надвигающейся смерти.

Делая шаг назад, я позволяю своему взгляду скользнуть по сицилийцу.

— Где скрывается Манно?