— Ты будешь меня фотографировать или как? — спросила Кейси.

Я подняла фотоаппарат и проверила настройки.

— Странность в том, что ты сломала ей руку намеренно, — проговорила я. — Насколько я помню.

Я была готова к тому, что сейчас Кейси взорвется.

Вместо этого она спокойно на меня посмотрела.

— Ну, я извинилась, — сказала она. — И Мими приняла извинения. Вот и все.

«Эй, прости, пожалуйста, что сломала тебе руку» — и этих слов хватило, чтобы вернуть расположение Мими?

Внезапно Кейси раскинула руки, подняла лицо к небу и начала кружиться. Ее юбка развевалась и напоминала распустившийся цветок. Я замолчала и стала фотографировать.

Где-то через минуту Кейси устала и остановилась. День был жаркий, и корни ее волос заблестели от пота. Она подняла руку, чтобы вытереть лоб. Не предупреждая ее, я сделала фотографию, и она бросила на меня недовольный взгляд.

Я посмотрела на кучу реквизита.

— Можешь хотя бы попробовать взять скрипку?

Кейси потянулась за ней. В ее глазах все еще виднелась обида.

— Ты правда считаешь, что это странно? — спросила она. — Странно то, что кто-то хочет со мной подружиться?

Боже мой, нет. Это не то, что я имела в виду.

— Нет… Странно, что с тобой хочет подружиться именно Мими Лэрд.

— Все хотят, чтобы я продолжала жить. Хотят, чтобы я была счастлива, — проговорила Кейси задумчиво, аккуратно зажав скрипку под мышкой. — Все, кроме тебя, Алексис. Даже Пеппер обращается со мной лучше, чем ты. А она старшеклассница. К тому же популярная.

Я не была уверена, хотела ли Кейси таким образом намекнуть на мою непопулярность, и решила пропустить это мимо ушей.

Я сделала еще пару снимков, но Кейси сразу же отвернулась.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, — сказала я. — Но только, если только ты не…

Если ты не ввяжешься во что-нибудь плохое. Во что-нибудь неправильное. Во что-нибудь такое, что разрушит нашу жизнь.

Кейси выпрямилась (мы были уже почти одного роста) и посмотрела мне прямо в глаза.

— Если я не буду общаться с теми, кого ты не любишь? — спросила она. — Например, с Лидией?

— В общем-то, да, — согласилась я. — Например, с Лидией. Ты ее совсем не знаешь, Кейс.

— Нет, Лекси, это ты ее не знаешь. У нее был ужасный год. Не суди ее строго.

— Извини, пожалуйста! А какой год был у меня?

Кейси открыла рот от удивления.

Я тоже. В первое мгновение даже не поняла, как я смогла такое сказать. Но потом меня словно прорвало:

— Ты думаешь, мне было легко? Жить дома с мамой и папой? Притворяться, что дела идут нормально? Потерять все? Кейс, ты приехала в этот дом, когда его уже полностью обставили. У нас же не было ничего. Ни одежды, ни посуды. Мой фотоаппарат, все мои фотографии… Ничего не осталось!

Напряжение исчезло с лица Кейси, и она посмотрела на меня… неужели с сочувствием?

Нет. Однозначно не с сочувствием. На смену расслабленности пришла гримаса злости.

— Ты что, издеваешься? — прошипела она. — Извини, пожалуйста, но я лежала в психиатрической клинике. Мне запрещали надевать одежду с пуговицами, Лекси, потому что боялись, что я могу кого-нибудь задушить!

В порыве ярости она взяла старенькую скрипку (купленную за 4 доллара на барахолке) и с размаха ударила ею о дерево. Я успела сделать снимок в то мгновение, как хрупкий инструмент столкнулся со стволом и треснул.

Кейси уставилась на него, видимо, в шоке от того, что сделала. Потом она ударила еще раз, и еще, пока в ее руке не осталось ничего, кроме шейки скрипки. Я щелкала фотоаппаратом столько, что потратила почти всю пленку.

Тяжело дыша, она выронила скрипку и повернулась ко мне.

— Мне жаль, что у тебя был трудный год, — проговорила она. — Но разве я не заслуживаю шанса на счастье? Почему мне нельзя завести друзей?

— Пожалуйста, — ответила я. — Убедись на своем примере, что Лидия — предательница и двуличная сплетница. Но если она когда-нибудь узнает о том, что случилось с тобой на самом деле, тебе придется столкнуться с той Лидией, которую знаю я. Потому что не все будут прощать тебя, как я, и принимать такой, какая ты есть.

Кейси опустилась на землю, закрыла глаза и покачала головой. Тюлевая юбка вокруг ее ног напоминала лужицу.

Я подняла фотоаппарат, но едва ли не в первый раз в жизни не смогла посмотреть в объектив глазами фотографа.

Я видела только четырнадцатилетнюю девочку, которой было очень больно.

Очень больно из-за меня.

Кейси потеряла все, что у нее было. И как только она начала по кусочкам собирать себе новую жизнь, я сразу же принялась ее рушить. Почему я не могла поддержать свою собственную сестру?