– Странно, и машины во дворе нет. Так я подожду?
– Татьяна Ивановна сбавила обороты и доверчиво улыбнулась.

– Сиди.
– Анна равнодушно пожала плечами. День уже испорчен. Так чего паниковать? А дитя где?

– Приедет за мной. С работы. Его Инночка Константиновна пристроили. В больницу, санитаром пока, а там - ему ж надо институт закончить. Курс один висит - даже жалко. А сейчас он стихи такие пишет. Работа нравится времени на все хватает.

– Таня ты мне зубы не заговаривай. Прекращай свою комедию ломать и о преимуществах нового образа жизни доказывать - я тебя насквозь вижу. Остынь, Таня. Не делай глупостей. Особенно - за чужой счет.

Татьяна Ивановна выпрямила спину, наморщила лоб - сделала умное лицо, чмокнула губами, оформив прощальный поцелуй разума и молча подошла к окну.

– Не хочешь разговаривать?
– уточнила Анна, обращаясь к ней как к душевнобольной .
– Не хочешь - не надо. Я пойду чайник выключу, а ты подумай. Потому что отвечать придется. За все и сразу.

Аня, а ты не боишься?
– Татьяна Ивановна резко задернула шторы. В комнате сразу стало темно и уныло.
– Кары, например?
– она повернулась и выстрелила зарядом подготовленного безумия на раскрасневшееся лицо подруги.

– Нет, - крикнула Анна и прошла в кухню, уже оттуда добавив.
– Ничего и никогда. А тебя - так и подавно. Давай спокойно все обсудим...

Не получилось. И не по вине старинных подруг, уже готовых вцепиться друг другу в волосы, чтобы выяснить правду для учебников по новейшей истории разрушенной державы. Нет, не по их вине. Они уже устали стоять насмерть - пришла пора, должен был подъехать повод, причина и следствие, но замок лязгнул и на пороге появился сияющий муж. Просто муж, который попался случайно, из студентов-заочников и теперь все удивлял Анну Семеновну деловой хваткой и способностью любить и холить её, педантичную женщину с комплексом одиночества и замашками старой холостячки.

Анна Семеновна тяжело вздохнула. Как никак муж - это святое. Во всяком случае - для них. И переучиваться на склоне лет - фи. И выяснять при нем отношения - тоже фи. Мужей надо ценить, а то получится как у этой Нади-Наденьки. Миллион без единицы.

– Девчонки, будем ужинать или будем дуться, - муж заскочил в туалет и весело вопрошал прямо оттуда. Издержки воспитания. Что поделаешь .
– Что шефу дарить будете? Ну, отвечайте! Или у вас тут заговор?

– Андрюша, выходи. Никакого заговора. Все в порядке.

Татьяна Ивановна зашла на кухню и сделала страшные глаза: "А если Наум придет, что говорить будем?" "Что он твой любовник" , - усмехнулась Анна, понимая, что контрастный душ она принимала совершенно напрасно.

Когда они сели за стол, снова тренькнул звонок. Привычно и необычно. Анне повезло - она резала хлеб, поэтому никто не увидел мертвенной бледности, быстро разлившейся по её лицу.

– Я не понял, мы будем считаться? Вышел месяц из тумана..? Или кто-нибудь откроет дверь гостю. Я - не могу. Я с набитым ртом, - сообщил Андрей, Андрей Леонидович, только что завершивший удачную сделку по оживлению работы копировальных аппаратов, сеть которых принадлежала ему лично.
– Открывайте, я пока расскажу.

Таня спокойно покинула кухню, снова воинственно выровняв спину. На всякий случай надо бы подкрасить губы, но над дверью снова задребезжало устройство, которое нервировало и не обещало ничего хорошего.

– Ань, ну чего ты не слушаешь? Ну разберется она с замками - не первый раз. Я письмо придумал. Письмо счастья: "Перепиши двадцать раз, а то у тебя отвалятся ноги, руки и голова. И дети родятся уродами, и в почках найдут камень. И истории из жизни привел. А кто перепишет - тому счастье. И деньги. Класс?
– Андрей Леонидович не желал понимать настороженно-панического состояния своей супруги и веселился от души.

– И что хорошего?
– безучастно спросила Анна Семеновна.

– Вот и ты не догадалась, а письмо на двух страницах. А переписать его надо тридцать раз и отправить друзьям.

Так лучше же отксерить. А?...
– Андрей задумчиво ковырнул вилкой в зубе.
– Что-то я не пойму...

– Что?
– дернулась Анна, вытягивая шею в сторону коридора.

– Что? Что? Думаю, мне выгодно заключить контракт с почтой? А? Как посреднику?

– Что происходит?
– выдохнула Анна Семеновна.

– Ты меня ругаешь? Мы будем богатыми людьми. Повезем тебя за границу и подошьем такой укольчик - автомат! А ты - ругаешь!
– Андрей Леонидович обиделся и крупные капли пота покрыли его тугую, красную лысину.
– А где Таня?
– наконец встрепенулся он.

– Вот именно, - Анна Семеновна решительно поднялась со стула и вышла в коридор на всякий случай объявляя: "Таня, я иду". Сердце неприятно заухало, пребольно ударяясь о ребра. Три шага прямо и два налево, а, казалось, будто прошла три остановки пешком по бездорожью. И кто бы мог подумать, что так разгуляется душевная мука. Она же мука. Она же нафталин. Черт бы их всех побрал. Андрей и заграница - надежная синица, гораздо более надежная старого израильского журавля. А сердце... Так дело очень важное, вот и сердце, долг у Анны Семеновны всегда был на первом месте. И стоил здоровья. Вот.