Шрифт:
– Ну, я попробую, хотя это крайне затруднительно. Очень скудная и подозрительная информация, - забубнил папа.
– Ну, по-жа-лу-й-ста!
– мое детское нытьё действовало на родителей безотказно. Трубка нежно вздохнула.
– Ну, а ещё что у тебя хорошего?
– Да, ничего. Ни хорошего, ни нового. А, бомбу кто-то под дверь сунул. Позвонил, зараза предупредил, чтобы не выходила...
– ....
– Папа, да не волнуйся, я на кухне. Это далеко. Ты о бомжихе узнай. Папа!
– Это не папа, это мама. Сиди на месте. Мы сейчас позвоним Диме и выезжаем. Ни к чему не прикасайся и дверь никому не открывай. Ты хорошо меня поняла?
– Да, - я знала, что с моей мамой спорить бесполезно. Группа саперов будет поднята по тревоге и немало обхохочется, не обнаружив на моем пороге ничего дельного...
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Рассматривая себя в зеркале, Дмитрий Савельевич Тошкин решил, что ему надо отпустить волосы и соорудить из них хвост. Этот факт наверняка мог бы изменить его жизнь: внешность стала бы незаурядной, вызывающей, с работой пришлось бы проститься, а частная юридическая практика принесла бы в семью долгожданный стабильный доход. Сколько, интересно, растут волосы? И есть ли средства, увеличивающие скорость процесса?
А ещё можно купить белый костюма и цветной толстый галстук, спортивный костюм и путевку в новую всесоюзную здравницу Анталью. Только... Только, разве же это может что-то изменить по-настоящему? Ведь если не он, то кто же...
Ощутив себя вселенским хранилищем чувства долга, Дмитрий Савельевич тщательно почистил зубы, побрился и пообещал себе с завтрашнего дня при любой погоде совершать длинные пробежки по сонному предутреннему городу. В сущности, это можно сделать и сегодня, но дождь, порывистый ветер и неожиданные заморозки на почве...
Тошкин плотно позавтракал и вышел из дома, решив сегодня досконально разобраться в накопившихся делах и прояснить ситуацию с очередным немотивированным попаданием дорогой Наденьки в список околоподозреваемых в полуестественной смерти. На мокрой, выкрашенной в экологические цвета лавочке возле здания городской прокуратуры сидел человек, показавшийся Тошкину смутно знакомым. Он держал над собой огромный черный зонт, и бережливо прикрывал им дымящуюся сигарету. Следственная практика подсказывала Дмитрию Савельевичу, что с таким видом приходят либо сдаваться, либо устраиваться на работу. Поравнявшись с лавочкой, Тошкин на всякий случай вежливо выплюнул: "добрый день". Человек вскочил и автоматически закрыл зонтик.
– Андрей Леонидович, Смирнягин. Я к вам по делу. По поводу моей жены.
– Я вас помню, - вежливо сообщил Тошкин.
– Наши сыщики уже доложили мне о результатах осмотра квартиры.
Огромная капля, собиравшаяся на листе пожелтевшего клена, спустилась ровнехонько на тлеющий кончик сигареты. Андрей Леонидович виновато развел руками: "Ну вот".
– Да-да, - опомнился наконец Тошкин, занятый мыслями о своем будущем хвосте.
– Да-да, пройдемте ко мне в кабинет.
– Я, пожалуй, тут. Видите ли, до того, как была обнаружена пропажа инсулина, в моей квартире побывала Надежда Викторовна Крылова. Под благовидным предлогом выразить мне свои соболезнования.
Тошкин сжал кулаки и привычно поиграл скулами. Склонность залазить впереди всех отцов и чертей в пекло у его бывшей невесты была совершенно потрясающей.
– Мы выпили, - продолжал рассказывать Андрей Леонидович, - немного поговорили, а потом она начала задавать вопросы, которые её на касались. Например, где у нас аптечка. Я, идиот, даже показал ей, где хранятся деньги и документы.
– Они, надеюсь, на месте?
– жестко спросил старший следователь городской прокуратуры.
– Да, - зардевшись как маков цвет .сообщил муж погибшей, - я буквально сразу все это перепрятал.
– И что вас беспокоит?
– Тошкин упрямо разглядывал мокрый треснувший асфальт, не желая встречаться с обвинителем взглядом.
– Я советую сделать официальное заявление, - Дмитрий Савельевич все же справился с тяжелым внутренним борением между остывшей любовью и пятном на мундире и открыто взглянул на собеседника.
– Это в ваших интересах. И, разумеется, в интересах следствия. Пойдемте...
– Нет, - Андрей упрямо качнул головой.
– Не намерен. С ней я сам разберусь, если появится необходимость. Но главное в том, что пропал её блокнот.
– Тоже Крылова?
– нахмурился Тошкин.
– Она рылась в вещах покойной?
– Не знаю. Точно сказать не могу. Может быть, ещё в больнице, - Андрей Леонидович запнулся и тут же брезгливо, опасливо поправился - в морге. Понимаете, не до того было. Но блокнот имелся. Это точно. Она записывала в нем распорядок дня, какие-то мысли, мои поручения, иногда мы ссорились по переписке. Я хочу, чтобы вы его нашли, - упрямо закончил он.
– Больше никаких желаний?
– Пока нет.
– Тогда, вот что - вы не занимайтесь самодеятельностью и не вмешивайтесь в наши дела. Вас все время будут информировать, если в этом появится необходимость. Но самосуд - это не наш метод. Ясно?
– Тошкин решительно протянул руку, давая понять, что аудиенция под дождем подошла к концу.