– Ничего, просто возможны теракты. Но это уже наша задача. Помните, возьмем его в оборот, ты останешься не приделах. Так что - считай тайну тебе государственную продал. Давай быстрее пошевелись.

Коля Гребенщиков положил трубку на рычаг и ощутил очередной приступ раздвоения личности. С одной стороны, он понимал , что поступил мудро; пока он согласует по инстанциям все свои безосновательные предположения , тактично переходящие в обвинения отцов города, безумный честь и хвала ему за это, Тошкин уже сумеет прищучить эту рыбу - фиш. С другой же - нехорошо. И чужими руками жар загребать особенно нехорошо, когда свои собственные так и чешутся поучаствовать.

В "Ледяном доме", как и было сказано, Федорова ждал отдельный столик. Если бы хозяин заведения несколько лет назад знал , каким завидным аппетитом отличаются вузовские работники, он предпочел бы, чтобы его чадо навсегда осталось неграмотным. Теперь - потерянно было уже гораздо больше, тем более, что мальчик научился внятно произносить мудрые слова "консалтиноговая стоимость" и "мультимедийный компьютер". По всему выходило, что дармовая еда того стоила. Правда, недавно сын сказал, что его программа - максимум - стать президентом. Лучше в штатах. Вах, такие дела. Только на приличную машину накопил ребенку - теперь вот на кресло надо откладывать. Ну да ладно - лишь бы семью не опозорил, а там глядишь - наш человек на американских долларах. Хорошо! Хорошо! Только если б Федоров ещё меньше народу к нему таскал было бы совсем хорошо.

Наум сел за столик и, стараясь унять нервную дрожь, оценил достойный дизайн заведения, где все было просто, удобно и добротно. Так выглядели шашлычные в хороших грузинских домах Тель-Авива.

Федоров торжественно кивнул и на столе появились закуски, которые и лучшие годы нормальному желудку нельзя. Перец висел над блюдами как смог над Лондоном. Наум бурно расчихался и позволил себе налить рюмку водки, понимая что мечтал о ней уже несколько минут.

– Ну что же, - снова Начал Сливятин.
– Мы все поняли, Нема. Скажи, что мы можем для тебя сделать и давай расстанемся по-хорошему.

Чаплинский выпил по-европейски самостоятельно и с удивлением обнаружил, что старые друзья, несмотря на какую-то информацию о нем, его же и боялись. Это вселяло надежду.

– Ничего мне от вас не надо, - тихо сказал он.

– Но нам надо, - выкрикнул Стасик.

– Помолчи, дружок, Сливятин небрежно подвинул локоть Федорову, чем и прекратил фонтан красноречия.

– Наум, нам как нормальным людям не нужна правда, - тихо сказал Сливятин.

– Федоров, покосившись на официанта налил себе полный стакан водки и неторопливо, со знанием дела отправил в рот.

"Три глотка", сосчитал Чаплинский, начиная тяготиться обществом старых друзей, которых он и раньше не подозревал в больших аналитических способностях, а уж теперь - после дурацкого нестрашного, небрежно выполненного намека в газетенке не боялся совершенно.

– Я подумаю, - вежливо сказал он, глядя на сухую, но крепкую руку Сливятина.

Острое чувство зависти по поводу чужого здоровья вдруг накатило и выплеснулось наружу.

– А знаете, ребята, гулять так гулять. Что Федоров, страшно признаться, как ты на меня в КГБ стучал? А тебе Сливятин не стыдно было девку ко мне в койку подкладывать?

– И легла?
– с любопытством осведомился начальник всей приватизации, истинный лесоруб - в лесу о бабах, с бабами о лесе.

– Не твое дело, но шмон я вам обещаю. Вместо кредитов и всего прочего - большой хозяйский шмон. Тебе, дураку, мало было, что я тебя с днем рождения поздравлял? И что забыл сказать, какой ты второгодник - заочник, светило экономической мысли. Да плевать я на вас хотел, если вы и знаете что-то . Плевать !

Ушки Сливятина мигом оказались на макушке , он быстренько определил себя в дурни и решил немедленно подстирнуть грязненькое бельишко Наума. Тем более, что человек сам признался, вот тогда и разговор будет другой - баш на баш. А не так, как сегодня: "Не говори миленький, как мы булочки с привоза воровали.

– Ну добренько. Вот и устрой. До выборов ещё далеко, расстроится. Так что ты говоришь тебя тут держит?
– Сливятин с наслаждением посмотрел , как лицо Наума стало сначала розовым. а потом пунцовым.
– Какая краля зацепила? Да накрепко так. Слушай, не от встречи ли с тобой наша Анька руки на себя наложила? Стасик, не спи. Тут у нас такой сюжетик нарисовывается.

Стасик Федоров опрокинул в себя ещё один стаканчик водки и продемонстрировал все симптомы русской болезни, которая в медицинских кругах называется алкоголизмом. Глаза его налились кровью , а незанятые руки сложились в приличных размеров кулаки.

– Ах ты выродок, рожа твоя жидовская, да мы за Аньку, - он лихо схватил Наума за лысину, пытаясь приблизить его лоб для поцелуя.
– Ах вы иноверцы, инородцы, Россию продали. Ах вы черномазые, ах вы черножопые, причитал Федоров, понимая, что рука почему-то соскальзывает с того места, где у Наума должны были быть волосы.

Общественно - ресторанное оцепенение длилось всего несколько секунд, за которые Стасик успел ещё выпить, Нема приготовился к следующей атаке, хозяин подскочить к столику, а Максим просто снять пистолет с предохранителя.