Когда прозвонил будильник, Софии показалось, что она и вовсе не спала, настолько разбитой себя ощущала. Девушка встала с постели, умылась, но, вместо того чтобы спуститься к завтраку в столовую, шагнула в камин и начала строить пространственный лифт в кабинет императора, зная, что по утрам Арен находится там примерно полтора часа – с половины седьмого до восьми.

София не ошиблась – он был в кабинете и, как только она вышла из камина, поднялся, хмурясь, и от эмоций его веяло ледяным отчаянием, которое кололо ей грудь, резало, словно кинжалами.

Она подошла ближе и обняла его, прижавшись щекой к груди и прислушиваясь к стуку сильного сердца.

– Софи, – шепнул Арен, и его ладонь коснулась ее волос на затылке, погладила и переместилась на шею, – что случилось?

София улыбнулась, вздыхая. Теперь, когда она обнимала императора, все тревоги ушли, будто их и не было.

– Я хотела сказать тебе кое-что. – Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Знаешь, когда жена провожает мужа-охранителя на бой с демонами Геенны, она тоже страдает. Но кто виноват в этих страданиях? Муж? Или все-таки Геенна?

– Софи…

– Подожди. – Она прижала пальцы к губам Арена и продолжила: – Ни одна любящая жена не согласится бросить любимого мужа-охранителя ради кого-то еще, просто потому что он не хочет причинять ей боль, не желает, чтобы она ждала его, не зная, вернется он сегодня или погибнет. Это предательство, Арен. Я никогда не предам тебя. И ты не предавай меня.

От эмоций императора в голове у нее звенело, будто рядом кто-то громко кричал.

– Это не то же самое, Софи, – сказал он со спокойной горечью. – Я не охранитель и не воюю с демонами. И моя жена по закону не ты.

– Может, ты и не воюешь с демонами Геенны, но ты – охранитель. Ты хранишь мир в Альганне. И каждый день борешься с теми, кто на него посягает. А я… – София приподнялась и, целуя императора, негромко произнесла: – Я люблю тебя и считаю своим мужем. Ты сам сказал – не перед людьми, но перед богом.

Она продолжала целовать его, ощущая, как эмоции постепенно перестают горчить, наполняясь совершенно другими чувствами – нежностью и благодарностью.

– Я не предам тебя, счастье мое. Просто мне невыносимо тебя мучить.

– Мучаешь не ты, а обстоятельства, которые ты изменить не в силах.

Арен наконец улыбнулся, и София с радостью улыбнулась ему в ответ, вновь приподнимаясь и целуя его и вспыхивая от удовольствия, когда он ответил на поцелуй, сжав ладонями ее лицо.

– Я постараюсь прийти сегодня.

– Хорошо. Но если не выйдет, не обвиняй себя ни в чем. Никогда, Арен.

– Вряд ли у меня это получится. – Он засмеялся, и София обрадовалась, поняв, что смогла улучшить ему настроение.

– Получится-получится, – кивнула она с важной многозначительностью. – Я тебя научу.

Через несколько минут София, покинув кабинет императора, вернулась к себе и уже из комнаты поспешила на завтрак в столовую для слуг. С тех пор как она практически вернулась с того света, по утрам к ней постоянно кто-то подсаживался и пытался поговорить, любопытствуя, как же так получилось, но София строго следила за языком и старалась поскорее сменить тему.

Сегодня к ней тоже подсели, и она, подняв глаза на человека, загремевшего подносом, расплылась в улыбке.

– Мэл!

– Неужели кто-то рад меня видеть, – вздохнула служанка Ванессы и Анастасии. – Доброе утро, Софи.

– Доброе. Что-то я тебя не замечала последние два дня в столовой, а вы вроде с моря в понедельник вернулись?

– Вернулись, – ответила Мэл уныло, размешивая ложкой сахар в чашке с какао. – Я просто завтракала позже, чем ты, вот и не виделись.

София понимала, что девушке, скорее всего, запрещено говорить об аресте ее высочества Ванессы, и не стала задавать никаких вопросов по этому поводу. В участие Мэл в заговоре она не верила, но на всякий случай решила быть осторожной, поэтому лишь поинтересовалась:

– Как тебе море?

– Прекрасно. – Мэл чуть улыбнулась, вспомнив о приятном. – Там обстановка другая, и те, кто туда поехал, забыли, что меня надо презирать, поэтому все прошло вдвойне прекрасно. Жаль было возвращаться.

– Понимаю. Меня как-то раз брали с собой на море император и императрица, до сих пор помню этот чудесный день.

– По правде говоря, я толком не успевала купаться, – фыркнула Мэл, принимаясь за кашу. – Днем дел по горло, а вечером не всегда оставались силы, чтобы куда-то идти. Знаешь… – Она в нерешительности закусила губу. – Я хотела у тебя совета спросить. Только ты не говори никому, пожалуйста!