– Со временем Агата с Алексом догадаются, – продолжил Арен, желая найти хоть какую-то болевую точку, чтобы София раздумала и ушла сама. – И могут начать презирать тебя.

– Пусть. Хотя я в этом сомневаюсь, они ведь эмпаты и должны почувствовать, что я люблю тебя. Как за любовь можно презирать?

Спокойная уверенность в эмоциях, чистейшее понимание. Кажется, она успела подумать обо всем, прежде чем прийти сюда.

– Софи, – простонал Арен почти с отчаянием, понимая, что аргументы катастрофически быстро заканчиваются, – ты ведь не сможешь выйти замуж, понимаешь?

– Конечно. – Она спокойно кивнула. – Я и не желаю выходить замуж за человека, которого не люблю. А тот, кого я люблю, занят. Значит, буду незамужней.

– А дети? Разве ты не хочешь детей? – выдохнул он, пытаясь нащупать хоть тень неуверенности в ее эмоциях – но неуверенности не было. Ни капли. Даже после этих слов.

– Детей надо заводить не просто так, чтобы они были, – произнесла София твердо, потянувшись к губам Арена и обхватывая ладонями его лицо. – Дети должны рождаться от человека, которого любишь. – Она на секунду смело прижалась к его губам, а потом продолжила с отчаянной горячностью: – Я сделаю так, как ты захочешь. Так, как ты скажешь. Если ты захочешь, я рожу тебе детей… Но выходить замуж просто для того, чтобы быть чьей-то женой и матерью, я не стану.

София ласково касалась его лица, Арен ощущал ее трепетную нежность и сам дрожал от желания. Тело давно горело, словно охваченное огнем, и сердце билось о ребра так, что он с трудом дышал.

– Я обещал Вано, – шепнул он, не выдержав и начиная целовать Софию – сначала щеки, потом шею. – Обещал, счастье мое…

– Вы оба все решили за меня, – выдохнула она, сжав ладонями плечи Арена, и запрокинула голову, позволяя ему целовать дальше. – Не спросили, чего хочу я. А я хочу быть с тобой. Вано поймет когда-нибудь, что я не смогу быть счастливой вдали от тебя.

У императора закончились аргументы, да и в голове уже не было мыслей – только огонь.

София дрожала в его объятиях, когда он расстегивал платье, но дрожь эта рождалась не страхом, а нетерпением. Арен ощущал, как ее эмоции вливаются в его чувства, смешиваются, проникают друг в друга, становясь единым целым, и сомнения исчезали, растворялись, вытесненные любовью и желанием быть вместе.

– Софи… Будет немного больно.

Она улыбнулась, глядя на него сияющими от счастья глазами.

– Тебе тоже.

…Арен проснулся на рассвете, когда солнечные лучи коснулись ладони лежащей рядом девушки, и, пощекотав пальцы любимой, двинулись выше, к запястьям. Скользнули по одеялу, чуть не утонув в нем, и наконец заискрились, заиграли, достигнув разметавшихся по подушке рыжих волос.

Хоть бы не проснулась.

София не проснулась, только вздохнула спокойно и повернулась на другой бок, прячась от солнца. Арен осторожно накрыл одеялом обнаженное плечо и застыл, вспоминая случившееся.

Всю ночь он горел в собственном пламени и был не в силах обуздать его. Всю ночь ласкал Софию и соединялся с ней, и все ему было мало, хотелось еще, еще и еще… И быстрее, и сильнее, и глубже, и если бы не ответное желание Софии, не их совместное нетерпение, он подумал бы, что сделал ей слишком больно. Но она отражала чувства Арена, как зеркало, принимая его и телом, и душой, и от ощущения целостности самого себя он сходил с ума, чувствуя абсолютное, почти неприличное счастье.

Столько света и радости… Как он жил без этой девушки раньше?

– Арен… – прошептала София, не открывая глаз. – Поцелуй меня.

Он засмеялся, придвигаясь ближе и подминая ее под себя.

– Я думал, ты устала.

– Не больше, чем ты…

Несмотря на то что ночью София почти не спала, усталости она не ощущала. Наоборот, ей казалось, если она подпрыгнет повыше, то сможет взлететь, так было хорошо и радостно.

Как же это замечательно – делать счастливым человека, которого любишь! Быть с ним, чувствовать его частью себя, впитывая эмоции. В груди рядом с сердцем Софии теперь будто бы билось еще одно сердце – крепкое, сильное, искренне любящее. Оно вело ее за собой, и София ощущала, что на самом деле принадлежит ему – но вовсе не потому, что живет его жизнью.

Отдать ей жизнь было выбором Арена. Выбором же Софии стало решение остаться с ним вопреки всему.

– Софи… просыпайся, счастье мое. Я должен вернуть тебя.

Тихий и ласковый шепот возле виска. София, улыбнувшись, обняла Арена, который уже спускался легкими поцелуями к шее и плечам, щекоча теплым дыханием обнаженную кожу.

– Не хочется расставаться… – призналась она негромко. В глазах будто что-то вспыхнуло – и София, распахнув их, поняла, что Арен вновь горит. Он полыхал пламенем всю ночь, но ее это совсем не пугало, даже наоборот – она с удовольствием гладила его огонь и смеялась, когда Арен после этого вспыхивал сильнее.