Вслед за Савелием Максимовичем на пороге кухни возник солидный, хорошего роста господин в светлом пиджаке, в котором Федоров мгновенно признал юриста, несколько лет сотрудничавшего с фирмой, в которой он работал. Холодным летом две тысячи третьего они вместе побывали в Венгрии, в деловой поездке. В группе было человек семь, сплошь менеджеры верхнего звена, лишь они с Криницким сошки, обслуга — Сергей по технической стороне, а Григорий по юридическому обеспечению сделки с оборудованием. В Будапеште обоих поселили вместе в крохотном дешевом отельчике. Переговоры продолжались четыре дня, после чего начальство осталось развеяться, а их отправили обратно самолетом через Москву.

Криницкий, в ту пору еще только начинавший практику, специализировался на вопросах международной экономики и вскоре расстался с их фирмой, но запомнился Сергею по давней поездке. Не то чтобы они как-то сблизились за несколько дней проживания в одном номере, ничего подобного. Но его поразило агрессивное честолюбие этого, в сущности, совсем молодого парня: разница в возрасте между ними составляла около десяти лет. Криницкий не злоупотреблял спиртным, не курил, архитектурой и видами Будапешта не интересовался, был педантично аккуратен. Где-то пропадал до поздней ночи, а возвращаясь в гостиницу, долго мылся в душе, пил на ночь молоко, которое приносил с собой, и лишь однажды открылся Сергею. Пожалуй, только потому, что уже два дня подряд лил холодный дождь, завтра в полдень они улетали, а Григорий где-то подхватил насморк.

Вечером, лежа в гостиничном купальном халате, хлюпая распухшим породистым носом и возбужденно блестя слезящимися глазами, он изложил Сергею проект собственного будущего. Федоров, со своей стороны, пытался лечить его местной водкой с паприкой и медом из супермаркета. План-максимум был таков: вилла в Биаррице и юридическая практика в Европе. Минимум заключался в том, чтобы наконец-то сплавить родителей на постоянное место жительства в Германию, желательно в приграничный курортный городок на юго-западе, а самому до поры оставаться дома, потому что трамплинов для карьерного взлета — бери не хочу. Затем — женитьба, и не просто на хорошенькой, но на самой ослепительной и достаточно обеспеченной девушке. Для начала — пара лимонов баксов. Он владеет тремя языками, правда, без французского, который придется освоить в ближайший год. Красив, умен. Достаточно сексуален. И все у него получится.

Федоров кивал и пил, не закусывая. Ему не хотелось уезжать из Будапешта.

Наутро оба мучились похмельем — водка оказалась никудышной, в полупустом самолете сели почему-то порознь, а на фирме по делу больше не пересекались, при встрече перебрасываясь парой пустопорожних фраз, вроде: ну и погодка сегодня, чистая гнусь…

Криницкий вежливо поздоровался, безразлично скользнув взглядом поверх федоровской макушки. «Не узнал, стало быть, — подумал Сергей. — Однако как же ты, брат, изменился за эти семь лет… Прихварываешь, что ли? Похудел, залысины в полголовы, один нос торчит гордо, по-прежнему. И такой же надменный пижон. Интересно, выучил он французский?»

— Сергей, так сбегаешь за Инной? — донесся до него голос Савелия Максимовича. Полковнику и в голову не пришло представить юриста.

— Ну, — сказал Федоров и покосился на Александру, которая пилила неподатливую чоризо, не поднимая глаз. — Она под навесом, кажется, с Наташей… Накрывают.

— Давай, — кивнул полковник. — Нет, погоди, я вот что… — Он метнул в рот ломтик колбасы, аппетитно зажевал. — Сашенька! Не в службу — пока то-се, сделай людям перекусить… Чай, бутерброды. В холодильнике торт. Григорий Александрович, к сожалению, не может задерживаться, а отпускать человека голодным — не в моих правилах. Я попозже загляну попрощаться…

Подхватив Федорова под локоть, Савелий Максимович вывел его в коридор, прикрыв за собой дверь. Сергей не удержался и тут же сообщил, что знаком с Криницким по работе в фирме.

— И как он тебе?

— По-моему, толковый. Хотя я его не слишком коротко знаю.

— Верно, — сказал полковник, — толковый. Но с норовом и амбициями. Отсюда и проблемы. Я Григорием доволен, он меня не подводил, да и аппетиты у парня умеренные. Знаешь, почему не хочет остаться? Среди тех, кого мы с Инной пригласили, будет один прохиндей, с которым у Криницкого война не на жизнь, а на смерть. Принципы, понимаешь…

— Зачем он вам понадобился?

— Кто, прохиндей? Для дела, Сергей Викторович, и такие годятся. Этот стервец — толковый подрядчик, но вор. Причем хитрый. Криницкий ему тяжбу проиграл и с тех пор ненавидит. Уперся — не останусь, и все тут. Черт с ним! Баба с возу — кобыле легче. Гриша голова, этого не отнимешь, — Савелий Максимович хмыкнул. — Только в личной жизни ему не поперло. Женился на сущей курве, содержит ее и кучу родичей, сам возится с дочкой. Еле наскреб на приличные колеса… Я вот о чем хотел с тобой переговорить, Сергей… только не спрашивай, почему да зачем…

— Не буду. — Сергей остановился в холле.

— В порядке одолжения — возьми на себя моего братца. Явятся гости — посади рядом с собой. Подальше от юбиляра, — Савелий Максимович криво усмехнулся, — сделай такой подарок, дружище… жены наши будут при делах, Александра не сможет его держать на коротком поводке. Главное — пить помногу не давай, Валентин по этой части слабак. Поговори с ним, пятое-десятое… А как застолье расшевелится, наши семейные отношения, какие б они там ни были, всем по фигу… Инна в лепешку расшиблась, стол будет царский…