Значит, это не по-ваххабитски. Будя паниковать. А главное, там ни людей, ни воды.

Собрался дальше, но тут экран монитора сам засветился. Густав увидел довольно большую комнату. Столы. Три стоячие чертежные доски вдоль стен. В техникуме такие были – кульманы. Сам на таком не чертил, на простой доске чертил. А вот в бывшей родной конторе заходил, случалось, где наука сидела, – там на таких чертили. И стены как покрашены. Это ж ни днем, ни ночью не перепутать. До высоты человеческого роста, примерно – краска, типа масляная, а выше – побелка. Точно как в школе и в техникуме. И там работают! Двое чертят, один в углу за компом – самого компа и не видно, под столом, наверно. Клава не плоская, а покатая, монитор огромный, видимо, просто телевизор, – и еще трое над какой-то железкой посреди комнаты трудятся. Стол, обитый черным. Или лакированный. Разбирают что-то, оно все в масле, подложили ветошь, и видно, как с железяки на нее течет.

– Эй, ребят! – крикнул, не сдержался. Слабенько вышло, сипло. И закашлял. Потому что горло совсем уже в фанерку превратилось. И язык почти не ворочается, стукает деревянным стуком. Еле-еле смог сглотнуть, унять кашель.

Если это телевизор… Если там висит камера, где эти ребята работают, а сюда транслируется… Тут же охранник должен быть. Или попка типа мастера, прораба – следить за этими, работают они там или балду пинают. Где он? Густав постучал по двери. Оказалась из пластика, но вышло звучно – эхо по коридору пошло гулкое. Кричать больше не решался. По экрану монитора побежали помехи – от стука, от сотрясения или от чего уж там. Временами комната, где работали, исчезала, и вместо нее появлялось непонятное – выпуклая поверхность, мощенная шестиугольными плитками, отливает сине-лиловым, и похоже, там верхнего освещения нет. Темно, только эти плитки светятся отраженным блеском, а вокруг чернота, сполохи… или помехи, россыпь точек, как метель. Нет, туда точно не надо. Там воды не найти. Продолжал колотить. Громче не получалось. Где народ? Воды! Воды!

Никого.

Коридор длинный. Вперед уходит так, что все сбегается в точку. Идти дальше?

Попробовал потыкать в кнопки. Может, покажет план помещения? Если бы удалось добраться до тех работничков! Знать бы: знаки – это буквы или обозначения каких-нибудь функций. Ни одного привычного знака, ни одного, могущего иметь хоть какой-нибудь понятный смысл. И кнопки не нажимались. Вроде бывают кнопки, которые не нажимаются, не механические. Там, чтобы понять, нажалось или не нажалось, только по действию на экране отслеживать. А тут никакого действия. Нет, вот – погас совсем. И зазвенело за спиной. Все время посвистывало, а тут – резко так. Оглянулся. В круглой трубе, вмурованной в стену напротив, было открыто окошко. Овальное. Звон шел оттуда. Вот – высунулись рычаги-манипуляторы. Они как будто протягивали Густаву пластмассовый желоб. Метра два в длину. Пустой.

Решился потрогать. Таки пластмасса. Это значит, понажимал он на клавиши, и глупая пластмаска подает ему… что набрать, то и подаст? Похоже. А есть там вода, среди этих чертовых символов? Рычаги втянулись внутрь трубы. Заглянул туда – отверстие позволяло, плечи прошли свободно, труба имела почти метр в диаметре. По ней дул ветер. Явно не просто сквозняк – уж очень мощно и целенаправленно он дул. От входа, через который вошел Густав, куда-то внутрь, в недра загадочного подземелья. Окошко открыто – щиток, кусок цилиндрической поверхности, выдвинут наружу, а вот и рычаги, и желоб внутри. Постучал по трубе. Шум вышел неслабый. Только без толку. Никто не шел на грохот. И вода оставалась все так же недосягаема.

Пошарил по карманам. Нет, плитки – нет, с ними расставаться пока не стоит. А вот… Достал кошелек. Из него вынул сторублевую, устаревшую уже монету. Таскал с собой, рассчитывая втюхать кому-нибудь. Была не была. Разжал пальцы.

Ни стука, ни звона. Монета осталась висеть в воздухе, чуть покачиваясь. По окружности окошка побежали, замигали бледно-лиловые огоньки. Отстранился. Как только убрал голову из окошка – оно плавно, но быстро закрылось безо всякого видимого следа или шва, и раздался мягкий, но хорошо слышный свист. Не было никаких сомнений – монета отправилась куда-то в путь. Пневмопочта. Вот как.

А как часто ее сортируют, эту почту? Чаще, чем приходят смотреть в этот телевизор, или реже? Густав был уже готов сам прыгнуть в трубу и лететь хоть к черту в пасть, лишь бы там нашлась вода. Или кофе. Или чай… Да что там, и на болотную муть, вроде той, что плескалась на полу во внешнем тоннеле, Густав сейчас был бы согласен.

Оглянулся на телевизор. Там мигал красным шестиугольник! Внутри шестиугольного контура мигало такое же красное многоточие. Только точек было не три, а четыре.

Значит, он смог просигналить о своем появлении. Сейчас придут, и…

Да, но ведь неизвестно, кто придет. Те, кто умеет читать закорючки в скругленных квадратиках? Ему-то нужны те, кто работает с чертежами и замасленной железякой, – вот с ними точно получится договориться, каким бы тарабарским ни был их родной язык. Навезли гастарбайтеров, охранников! Даже монитор с клавой на их саксаульском. Нет, надо попробовать добраться до той комнаты раньше, чем доберутся до него.

Зашарил глазами по незнакомой клавиатуре. Квадратики, квадратики… Нет. Не все одни квадратики. Под левой рукой – вот они, похоже на цифры. Одна точка, две, три, четыре, знак вроде тире. И следующий ряд клавиш: тире и точка над ней, тире и две точки… Нажал клавишу с четырьмя точками. Мигание прекратилось. Теперь на экране был коридор, в котором он стоял! Ворота. Телекамера смотрит на ворота. Вертикальный цилиндр, отходящая от него горизонтальная труба. То место, где экран, камере не видно, она где-то в потолке. А вот эта клавиша, с разомкнутым кругом? Тоже не квадратик. И от букв отдельно, если это буквы, и от цифр. Нажал.

Результат превзошел все ожидания. Изображение на экране сдвинулось. Камера вращалась. Он увидел открытую дверь с шестеренками, свою спину, ссутуленную перед монитором. А потом снова – мигание шестиугольника, многоточие из четырех точек, но теперь внизу экрана была еще строка из нескольких разных квадратиков, с разными кракозябрами внутри. Монитор выплюнул информацию для чтения, но бывший работник научно-опытной конторы не знал того алфавита, которым она была написана.

Итак, место, где он находится, имеет обозначение в виде четырех точек. Номер четыре, для простоты. А то бюро или мастерская, где работали? Нажал одну точку. Номер первый. И увидел помещение с увешанной мониторами стеной. Значит, верно понял. Но туда ему точно не надо. Поспешно нажал два тире друг над другом. Перед глазами заколыхалась зелень. Сад-огород какой-то. Грядки. Нет, ящики. И желоб, по которому течет вода.