— Простите, вы к нам? — осторожно спросил его Саша. Агентство не страдало от избытка клиентуры, поскольку подобных контор за последнее время расплодилось столько, что плюнь — в охранника попадешь. И терять заказчика, пусть и странного — в такую гадкую погоду бродить пешком! — ни в коем случае не следовало.

— К вам, — кивнул мужчина.

Почему-то Александру показалось, что человек этот — иностранец. Было в нем что-то такое… нерусское. Словами не объяснишь — только ощущение.

— Вообще-то уже поздно, — неуверенно протянул он — больше для проформы, чтобы дать клиенту понять и прочувствовать, что для него делается исключение, — но, мне кажется, наш директор еще здесь. Проходите, а, я сейчас узнаю, сможет ли он вас принять.

— В этом нет необходимости, Александр Игоревич, — вежливо прервал его мужчина. — Дело в том, что я, собственно, пришел именно к вам.

— Простите… — оторопел Саша, лихорадочно пытаясь вспомнить, видел ли он когда-нибудь это лицо. Получалось, что не видел, на свою память он как-то не жаловался. — Простите, мы знакомы?

— Увы, нет, — покачал головой мужчина, — но эту досадную оплошность, как мне кажется, самое время исправить. Разрешите представиться: Штерн Генрих Генрихович, директор и владелец торгово-посреднической фирмы «Арена».

— Очень приятно. — Саша недоуменно пожал протянутую руку, неожиданно сухую и теплую, несмотря на отвратительную, промозглую, сырую погоду.

Значит, он не ошибся. Этот человек действительно иностранец. По-русски говорит очень чисто, но как-то излишне правильно выговаривает слова — будто старается не ошибиться. Немец, что ли? Фамилия немецкая, да кто их сейчас разберет?

— У меня к вам деловое предложение… — Штерн явно не ждал ответного представления, следовательно, имелись основания предполагать, что справки о Саше наведены. — Но деловые предложения у вас, как я знаю, принято обсуждать в соответствующей обстановке, не так ли?

— Ну не на улице же… — хмыкнул Саша, стараясь угадать, что его ждет.

Воображение почему-то рисовало картины одна хуже другой. Вот люди в черном похищают Леночку, чтобы вынудить его, Александра Трошина, предать своих товарищей по оружию и выдать врагу… А что. он может выдать? Максимум — платежную ведомость и списочный состав бригад. Кому это на хрен нужно? Или нет — они приставят нож ему… или Леночке… к горлу и потребуют, чтобы он сообщал им о каждом шаге своих коллег. Нелогично: он не в курсе деталей работы оперативников.

Видимо, все эти предположения отразились на его лице, поскольку герр Штерн сухо, дребезжаще рассмеялся:

— Да успокойтесь, Александр, разговор и впрямь будет сугубо деловой.

Немец не обманул. Беседа, начавшаяся и закончившаяся в уютном кафе, где подавали на удивление хороший коньяк и столь же хороший кофе, протекала исключительно в деловой манере. И сам немец производил, по крайней мере на первый взгляд, самое хорошее впечатление. Одет он был дорого, но неброско, что свидетельствовало о хорошем вкусе и об отсутствии стремления «играть на публику», поскольку качество вещей отметит и оценит только разбирающийся. Говорил спокойно, серьезно, не пытался давить на собеседника, в голосе не слышалось ни потаенной угрозы, ни слащавой вкрадчивости.

О своих намерениях он заговорил не сразу. Сначала было отдано должное коньяку, затем кофе… Саша не торопил этого странного человека, а тот и не спешил. Когда к их столику подошел официант и с ощутимым сожалением сообщил, что кафе закрывается, Штерн поднялся из-за стола, извинившись, исчез на несколько минут, после чего вернулся с удовлетворенным видом. Официант больше их не беспокоил, предупредительно исполняя очередные заказы. Коньяк шел хорошо, но Саша старался не налегать особо — видно было, что самый важный разговор еще впереди, и он намеревался подойти к нему с ясной головой. И только когда все посетители покинули кафе и они с немцем остались там одни, тот, наконец заговорил о деле. Герр Штерн намеревался предложить Александру работу. Работу крайне высокооплачиваемую — он сразу назвал сумму, которая заставила Александра изобразить на лице кривую ухмылку. Имелось в виду, что такие деньги просто так парню с улицы не платят. Но немец, видимо, истолковал гримасу по-своему и тут же увеличил сумму на треть, прозрачно намекнув, что это — лишь твердая ставка. Однако на вопрос о сущности предстоящей работы отвечать не спешил.

— Видите ли, Александр Игоревич, мне важно получить ваше принципиальное согласие. Со своей стороны я могу вас заверить, что моя фирма не делает ничего противозаконного… с точки зрения вашего законодательства.

Эта оговорка Саше по-крупному не понравилась, но послать нового знакомого на три всему миру известные буквы он не спешил, поскольку названная немцем сумма не просто впечатляла — она зачаровывала. А тот тем временем развивал тему:

— Несмотря на то что деятельность наша не является противозаконной, мне бы не хотелось афишировать детали человеку, который не состоит у меня в штате. Разумеется, если вы сочтете, что деятельность фирмы противоречит вашим моральным принципам, вы всегда сможете уйти…

— И однажды меня найдут в Москве-реке с ногами в тазике с цементом? — усмехнулся Александр.

— О, Александр Игоревич, вы, видимо, смотрели слишком много плохих фильмов! Поверьте, серьезные дела так не делаются. Безусловно, окончательное решение вы должны принимать на основании всех фактов. Но, согласитесь, допускать человека к служебным тайнам можно только тогда, когда этот человек — уже сотрудник, не так ли? Собственно, для этого мне и необходимо ваше предварительное согласие. И я вас не тороплю, подумайте…