В свое время Саше пришлось не раз сталкиваться с этим «я вас не тороплю». В устах многих работодателей это было лишь «проверкой на вшивость». Бывало, он приходил с готовностью согласиться на предложение и наталкивался на равнодушное: «Простите, место уже занято». Впереди маячила женитьба. Леночка — существо во многом неземное, но рай в шалаше способна переносить лишь в период романтической влюбленности. Это он понимал прекрасно.

— Если вы гарантируете, что ваша деятельность законна…

— Ваш язык, — прервал его немец, — обладает интересными особенностями. К примеру, эти слова — «законная» и «незаконная». Видите ли, Александр Игоревич, оба термина не исчерпывают все поле вариантов. Есть еще и третий как минимум, когда деятельность не предусмотрена законом вообще. В этом случае, согласитесь, ее нельзя назвать незаконной, но и под понятие законной в узком смысле этого слова она не подпадает. Я утверждаю, что ни один аспект нашей деятельности не подпадает под понятие «незаконный».

— Вы блестяще владеете русским языком, герр Штерн.

— Благодарю.

— Где вы так здорово его изучили?

— Вы, если я правильно выражаюсь, заговариваете мне зубы? Я готов ответить на все ваши вопросы, но только после того, как зачислю вас в штат. Не ранее.

Этот разговор потом повторялся не раз. Только на месте Штерна сидел уже сам Александр, а напротив него, терзаясь сомнениями, разрываясь между подозрительностью и чудовищно приличной зарплатой, мучился очередной кандидат. У Штерна было немало тайн, и одна из них — способ подбирать кандидатуры. Следует отдать ему должное — он не ошибся ни разу… Если не считать ошибкой Ваньку, который был все же неплохим членом команды до своей женитьбы. Предвидеть его женитьбу, конечно, Штерн никак не мог.

Александру вдруг пришла в голову забавная мысль, что сейчас, спустя шесть лет, он знает о деятельности «Арены» лишь немногим более того, что сообщил ему Штерн тогда, после получения предварительного согласия. И все, что он сам, в свою очередь, рассказывал будущим коллегам, было лишь весьма малой частью огромного объема информации, которой располагал шеф. Но и этой части вполне хватало, чтобы полностью перевернуть мировоззрение человека.

Он мысленно отмотал вперед один день. Вернее, не день — несколько меньше. Они расстались глубокой ночью, а встретились следующим же вечером. Обстановка вокруг была несколько иной — более деловой.

— Скажите, Александр Игоревич…

— Можно просто Александр. Или Саша.

— Как угодно…

Они сидели в офисе Штерна… На столе стоял дорогой коньяк, и на протяжении вечера будущий шеф выжрал его столько, что давно должен был бы сползти под стол. Однако в его голосе и движениях не наблюдалось даже намека на опьянение.

Вообще говоря, здание произвело на Александра самое отталкивающее впечатление. И пыльный зал с порядком обшарпанными обоями, и скрипучая лестница. А вот кабинет… хотя он не блистал излишней роскошью, зачастую неуместной, ощущалось, что его хозяин — человек деловой и серьезный. Из чего складывалось это ощущение, Саша сказать не мог бы: ему не так часто приходилось бывать в «офисах» — ну разве что у шефа «Зерцала». Но там комнатенка, не слишком просторная и не всегда хорошо прибранная, была увешана грамотами, уставлена какими-то потемневшими от времени и пыли кубками, полученными сотрудниками агентства во всякого рода соревнованиях и турнирах, заложена толстыми папками с документами, в которых иногда это были просто газетные подшивки, — зато казалось, что агентство завалено работой. Надо признать, на некоторых — не особо умудренных опытом — посетителей этот антураж производил должное впечатление. И босс с усталыми, как положено, глазами медленно поднимал голову от оперативных сводок, протягивал натруженную рукоятью пистолета руку очередному клиенту… Здесь же было все по-иному. Мягкие кресла, хороший коньяк. Штерн сидел в кресле напротив Александра, не отделяя себя от гостя массивным столом. Стол, кстати, присутствовал — огромный, красного дерева, дорогой и, очевидно, старый. Мимоходом Саша заметил в углу компьютер, отметив про себя, что явно дорогая игрушка стоит здесь не для украшения: клавиатура носила следы активной работы, следовательно, машинка при деле. Это тоже был плюс.

— Скажите, Саша, вы верите в существование инопланетян?

Вопрос был неожиданным, но почему-то показался Александру вполне серьезным, а не просто попыткой разрядить обстановку.

— Ну… — медленно протянул Александр, ожидая увидеть на лице Штерна насмешку и не находя ее, — ну, Вселенная большая. Смешно было бы думать, что мы в ней единственные разумные существа. Поэтому, пожалуй, верю. А это важно?

— Не важно, — качнул головой Штерн. — Поскольку, даже если вы не верите, поверить придется. Куда ж вы денетесь с корабля?

— С подводной лодки… — механически поправил его Саша.

— Да, действительно, куда ж вы денетесь с подводной лодки. Я это к тому, Александр Игоревич, что ваша будущая работа будет весьма тесно связана именно с представителями других разумных сообществ…

Потом ему не раз приходилось наблюдать выражение глаз людей, которым он сам сообщал эту новость. Так что было довольно легко представить, как он сам смотрел на Штерна после прозвучавшей фразы. Сначала удивление, затем ирония, плавно перетекающая в глубокое сочувствие неизлечимо психически больному собеседнику.

— Вы ведете программу по поиску внеземных цивилизаций? — осторожно спросил Александр.

Вообще говоря, ко всякого рода уфологам и прочим искателям жизни на Марсе и в его окрестностях он относился довольно равнодушно. Чем бы дитя ни тешилось… Насчет летающих тарелочек у него было свое мнение, которое не могли поколебать ни размытые снимки, ни свидетельства «очевидцев». С его точки зрения, цивилизация, достаточно развитая для преодоления межзвездных расстояний и не желающая вступать в контакт, просто не допустит, чтобы ее присутствие заметили. И уж конечно не будет гонять по земному ночному небу на сияющих шарах — качественный двигатель не должен давать «грязных выхлопов», в том числе и всяких там световых корон и лучей.