se’bhedha — пожалуйста

ta — да

tain — задница

Tach ahd a’feithahm thu, mo Chreach — Небо вас ждёт, мои вороны.

tapath — спасибо

thabhain — таверна

thu — ты

thu leamsa — ты мой

tuiladh — еще

uhlbheist — монстр

ГЛАВА 1

— Похититель стал пленником. Собирателя самого собрали…

— Мне кажется, ты слегка драматизируешь, Капелька.

Фибус плюхается рядом со мной в моей тюремной камере в Небесном королевстве.

— Боги, вот это матрас.

— Слишком мягкий.

— Нет такого понятия — слишком мягкий. Если, конечно, мы говорим не о пенисах.

— Мы говорим не о них. Мы говорим о гарпии с мужским лицом, который запер меня в своём каменном гнезде.

Губы Фибуса растягиваются в улыбке.

— Гарпия с мужским лицом. Как мило.

— Это не должно звучать мило. Это должно звучать оскорбительно.

Я сердито смотрю на потолок, который рассматривала в течение последних трёх дней. Удивительно, что мой испепеляющий взгляд не превратил деревянные стропила в труху или не истёр в порошок каменную крышу.

Улыбка моего друга становится только шире.

— Я бы с удовольствием обсудил твоего сексуального тюремщика, но я пришёл не просто так.

— Ужасные люди не могут быть сексуальными. А что касается твоего задания, если ты собираешься вытащить меня из этой комнаты, то мой ответ — «нет».

Фибус потягивается своими до нелепости длинными конечностями и зевает.

— Он принимает пищу только в своих покоях, так что ваши пути не могут пересечься ни в одной из таверн.

Ну, конечно. Лоркан Рибав не обедает со своим народом. Короли никогда так не делают. Я всё ещё не могу поверить, что вернула его к жизни.

И хотя я сама виновата в своих несчастьях, я никогда не прощу Бронвен за то, что она обманула меня с помощью своего дурацкого пророчества. Да, мне, вероятно, следовало в нём усомниться, а не бросаться выполнять её задание, как я бросилась в канал в ту ночь, когда Птолемей Тимеус начал угрожать моему змею, Минимусу.

Теперь, прежде чем бросаться куда-либо, я тщательно всё обдумаю.

— Скажи Сиб и Джиане, чтобы они зашли ко мне с бочкой вина. Ах, да, и скажи им, чтобы взяли с собой Антони, Маттиа и Риккио.

— Не получится, дорогая. Я единственный, кому разрешено заходить в твою спальню.

Я перевожу сердитый взгляд на Фибуса.

— Кто это ещё сказал?

— Большой плохой ворон.

— Змеиная задница, — бормочу я.

— Мне всегда было интересно… есть ли у змеев задницы, или только хвосты? А, может быть, их задницы прячутся в их хвостах?

Его зелёные глаза сверкают, и хотя я не сомневаюсь в том, что эти мысли посещали Фибуса много раз за последние двадцать два года его жизни, сейчас мне кажется, что он использует эти глупые вопросы для того, чтобы поднять мне настроение.

Только вот моё настроение нельзя поднять.

— Вообще-то это неправда. Есть ещё один человек, которому разрешено тебя видеть.

Я чувствую, что сейчас он произнесет имя моего родителя-ворона: «Кахол Бэннок». И, конечно же, именно эти четыре слога вырываются изо рта Фибуса.

Мой отец — это второй мужчина, которого я отказываюсь видеть. Я не готова к встрече с великаном, у которого кривой нос, квадратная челюсть и неподвижные губы.

Я всё еще не могу поверить в то, что родилась от него. И что меня родила не та женщина, которую я звала мамой всю мою жизнь, а ведьма из Шаббе.

Ведьма из Шаббе!

Мне ещё предстоит встреча с Лором, где он должен будет рассказать мне обо всём, но я уже поняла, что именно Бронвен подменила маминого — я имею в виду Агриппину — ребёнка на меня, и именно это лишило рассудка милую фейри, которую я люблю всем сердцем.

Если только Бронвен не поломала её разум для того, чтобы она держала меня — подменыша, рожденного от ворона и ведьмы из Шаббе — в секрете.

Наконец-то у меня складывается цельная картина произошедшего. Всё это кажется до ужаса логичным, и мне хочется взбежать на гору и найти Лора вместе с той прорицательницей с изуродованным лицом.

Я выпрямляюсь и так крепко сжимаю руки в кулаки, что фаланги моих пальцев белеют.

— Ладно. Идём в таверну.

Фибус моргает и говорит: