— Она нарисовала его где-то ещё… — бормочет Антони себе под нос, но я не упускаю ни слова. — Потому что она не хочет, чтобы шаббианцы вернулись.

— Почему она не хочет возвращения своего народа? — спрашивает Сиб.

Джиа вздыхает.

— Потому что они её накажут, Сиб. Она заперла их на острове на пятьсот лет. Помнишь, как я случайно заперла тебя и Фэл в винном погребе?.. Сколько вам тогда было — восемь? И обнаружила вас только на следующее утро?

Мы стучали кулаками в дверь и кричали изо всех сил, после чего просто плюхнулись на влажный пол и приготовились провести там длинную холодную ночь. Я помню прикосновение меха к своей щеке, когда я проснулась и обнаружила мышь, которая примостилась рядом со мной. Я погладила маленькое существо, а затем прогнала её, пока не проснулась Сиб, потому что мыши её пугали.

Едва заметная улыбка озаряет лицо Джианы.

— Ты, Сиб, выглядела так, словно собиралась сбросить меня в Марелюс.

Сиб, действительно, выглядела тогда кровожадно, а я была слишком утомлена и испытала такое облегчение, что не могла думать об убийстве. К тому же Джиа сделала это не специально.

Но если отвлечься от ночи, проведённой в погребе, то я понимаю о чём она говорит. Если жители Шаббе поймают мою бабку… если мой отец или Лор найдут её… Боги, они её четвертуют.

«Не «если». Когда».

Челюсть Лора так сильно сжата, что он, вероятно, смог бы отсечь ей чью-нибудь голову, не прибегая к использованию своего железного клюва.

— Вы думаете, что она ищет Фэллон? — спрашивает Сиб. — Она ведь ненавидит воронов и всё такое, а Фэл единственная, кто может вас «разбудить».

Риккио накалывает вилкой ещё одну тефтельку и подносит её к губам.

— Если бы какой-нибудь фейри держал меня в подземелье, я бы гораздо больше ненавидел фейри, чем шаббианцев.

Он засовывает тефтельку в рот и несколько раз её пережевывает, после чего проглатывает и накалывает другую.

Маттиа забирает у него тарелку, пока Риккио не разделался со всеми тефтельками. Он кладёт немного тефтелек себе на тарелку, а Сиб спрашивает:

— Зачем сохранять магический знак все эти годы? Разве не лучше встретиться лицом к лицу со своим народом, чем прозябать в фейской тюрьме?

— Магический барьер, который она воздвигла вместе с Костой Регио — это единственное, что удерживает шаббианцев от того, чтобы найти и убить её.

Ногти Имоген удлиняются, превратившись в когти, и клацают о крепкий нагрудник её доспехов, когда она хватается за свою толстую косу и перекидывает её через плечо.

— Мириам не успокоится пока не найдёт способ избавиться от нас, — раздаётся голос Лоркана в напряжённом воздухе.

— Нас? — спрашивает Сиб.

— Воронов.

Лоркан перестаёт играть со своим ножом и откидывается на стуле.

— Но тебя ведь нельзя убить, только обездвижить, верно?

Сиб хватает кувшин с вином и наполняет свой бокал, а затем бокал Маттиа, после чего наклоняется и наполняет мой.

Она, вероятно, думает, что вино поможет мне переварить новость о том, что моя бабка жива и, вероятнее всего, охотится сейчас за мной и Лором.

Я беру бокал, но Лоркан забирает его у меня и делает глоток.

«Мог бы попросить, и я бы налила тебе вина, Ваше Величество. Зачем воровать мой бокал?»

«У меня нет желания пить или есть фейскую еду».

«Тогда…»

Мои брови изгибаются.

«Тогда зачем ты взял мой бокал?»

«Всю твою еду и вино будут пробовать, пока ты не вернёшься в Небесное королевство. Разве Ифа тебе не говорила?»

«Говорила».

Когда он ставит бокал рядом с моей тарелкой, я спрашиваю:

«А почему именно ты должен пробовать еду на предмет яда?»

«Яд не может меня убить, Behach Ean».

«А что, если кто-то измельчит обсидиан и подсыпет в твой напиток?»

«Моё тело отторгает его».

Тот факт, что он использует настоящее время, настораживает меня.

«Тебя уже пытались отравить?»

— Фэллон может снять моё заклятие.

Я вздрагиваю, когда он раскрывает этот секрет остальным.

«Разве это не суперсекретная информация?»

«Я думал, ты доверяешь своим друзьям».

«Это так, но ты же не доверяешь. Зачем ты им рассказал?»