Горюй-не горюй, а жизнь продолжается, и сегодня у нас непривычный, но обещающий немало веселых минут набор мероприятий — мы с Олей будем объезжать соседние колхозы, агитируя народ проголосовать за папу Толю в Верховный Совет РСФСР. Из аргументов у нас груженые «мерчом» ЗиЛы, наша с ней Всесоюзная слава и научная степень самого Судоплатова. Предвыборная программа? Какая еще, б*ядь, предвыборная программа в СССР образца 70-го года?!

А вот конкуренты у нас есть, среди которых наиболее авторитетным товарищем является председатель колхоза «Пионерский», Вадим Евгеньевич Елтышев. Ничего плохого о нем сказать никто не может — фронтовик, честный, по образованию — агроном. Женат, четверо замечательных детишек — один сын сейчас в армии, второй — с успехом закончил токарное училище. Предвыборной программы нет и у него, в этом мы равны. Увы, ничего ему не светит, потому что всех соседей с выступлениями я объехал еще на заре становления «Потемкинской деревни», и меня там сильно любят. Это то, что на поверхности, а если копнуть глубже, вскроется целый пласт пронизавших всё Подмосковье экономических и личностных связей нашего совхоза. У соседей мы многое вымениваем бартерным методом, закупаем кое-что по ценам изрядно выше государственных, а тамошние дети катаются за наш счет и на нашем транспорте плавать в бассейне и веселиться на утренниках.

Грязно играем, спору нет, но СССР он вообще не про демократические процессы, а про относительно справедливое «размазывание» прибавочной стоимости по всей стране. Увы, как показала практика, хваленая демократия такому положению дел способствует слабо, кто бы там что не говорил про «неправильность» демократии отечественной и «святость» демократии зарубежной. Сорта угнетения пролетариев правящими элитами, не более.

Утро у нас привычно-погожее, так что, прихватив папу Толю (чисто для солидности математикой народ погрузить, надо же «товар лицом» показать) и агитбригаду из «потемкинских» жителей, погрузились в «штабную» таблетку и отправились по маршруту.

— Заметили как асфальт за пределами нашего баронства кончился? — когда мы попылили по грунтовке, спросил я спутников.

Они, очевидно, заметили, и папа Толя записал это ценное наблюдение в блокнотик.

— На обещания напирать не стоит, — перешел я к приведению кандидата в совершенную форму. — Обещаниям наш народ, как бы грустно не звучало, привычно не верит — много всякого ему наобещать успели в горячечном коммунистическом бреду. Жить этот самый народ старается по принципам «не высовывайся, и все будет нормально» и «наверху все схвачено». Выборы в такой ситуации — чистой воды симулякр, потому что даже пресловутой ленинской доярке ясно, что живем мы в автократии, и все более-менее влияющие на жизнь граждан решения принимают не какие-то хрен пойми чем занимающиеся депутаты, а узкая группа товарищей за высоким кирпичным забором. То бишь — им совершенно насрать, напротив чьего имени ставить закорючку в бюллетене. Ныне ограничимся дорогой, и, например, фонарями — это мы и своими силами, без напряжения административного ресурса сделаем. Народ сдержанное слово увидит и поймет, что Анатолий Павлович Судоплатов — классный мужик.

Спутники гоготнули, папа Толя покраснел ушами. Ну и кто после этого приемный? Шучу!

— Второй аспект, который нужно учитывать — желание народа видеть в более высокоранговой особи не бубнящую замшелые лозунги мутную фигуру, а самого настоящего хозяина в хорошем смысле — это когда своих в обиду не дает, ресурсами распоряжается рачительно, но без жадности, а главное — поддерживает порядок, не давая спуску ни себе, ни другим. Здесь нам еще легче — репутация у «Потемкинской деревни» заоблачная, а о моем, извините за нескромность, участии никто особо не догадывается — ну нравится мальчику в деревне сидеть, но это и понятно: в Москве поди прохода не дают, вот и окуклился — типографию себе построил, музыку записывает, кино снимает. Всё это — на виду и легко объяснимо, так что, пап Толь, все экономические успехи напрямую связывают с тобой и твоей научной степенью.

— Получается я вообще ничего не делаю, — расстроился отчим.

— Я ж просто направление задаю и даю денег, — развел я руками. — И вот даже примерно не представляю, как вы в администрации все это в уровень жизни совхозников и инфраструктурные объекты перерабатываете.

— Готовый начальник! — стебанула меня Вилка.

Переждав хохот, закончил монолог:

— И самое главное: у нас совхоз «экспериментальный», сиречь — необычный. «Обычным» он станет после осенней уборки урожая — главное ведь не деньги на цветуёчках зарабатывать, а давать сельхозпродукцию — зерно, мясо, шерсть и прочее добро, без которого стране не выжить. С этим проблем не будет — никто о главной цели не забывал. Но мы схитрим, напирая на то, что Анатолий Павлович Судоплатов справился настолько хорошо, что враги внутри госаппарата его успеха испугались и начали вставлять адептам наших методик палки в колеса, в частности пропихнув обязательное условие для масштабирование нашего опыта в виде избрания такого многообещающего председателя в Верховный совет.

— Имеешь ввиду — «хотите жить так же, как живут «Потемкинцы», голосуйте за меня»? — уточнил папа Толя.

— Именно! — обрадовался я пониманию.

Торговля лицом (она же агитация) продлилась целый день, но домой мы вернулись предельно довольными — жить как «Потёмкинцы» народ, не будь дураком, очень хочет, так что за папу Толю голосовать собрались даже в «Пионерском», который, к слову, из всех посещенных нами населенных пунктов оказался самым приличным.

Заехали и в Сонечкин колхоз — сама она сейчас в Москве, так что все еще не увиделись, но летом вернется домой, а я потихоньку строю планы по ее устройству на педагогическую практику в нашу образцово-показательную школу в будущем учебном году. Без далеко идущих планов — просто немножко поговорить, посмотреть на удивленную мордашку и подопнуть дальнейшую карьеру такой хорошей девочки. Ну где Соня и где Виталина? Совсем разный уровень, как бы цинично не звучало.

По прибытии немножко отметили завершение агитационного рейда, оплатили работу агитбригады — любой труд оплачиваться должен — и отправились по домам.

С утра привалило проблем в виде неожиданного распоряжения от Министерства сельского хозяйства, которое мне, предварительно вызвав в частично заставленный коробками кабинет — вещи отчим собирает — показал уже почти не председатель.

— И это — в последний рабочий день! — грустил папа Толя.

— Так чего переживать? — фыркнул я. — Ставь подпись и делегируй, это теперь не твоя проблема.

— Неправильно, — мягко перебил меня Леопольд Васильевич. — Это — самая настоящая подстава, Сережа.

— То есть? — не сообразил я.

— У нас сейчас тридцати свободных гектаров под посадку технической конопли нет, — ответил вместо него Судоплатов. — И если я это распоряжение не выполню, мне в личное дело так и напишут — не справился!

— За день? — не поверил я.

— А кого е*ет? — раздраженно дернул он щекой. — В получении расписался? Расписался! Почему не выполнил? — изобразил лицемерно-елейный тон. — Ах, последний рабочий день был? Ужасно, Анатолий Павлович, мы вам искренне сочувствуем. Но как же так, вы же коммунист! Член партии! Неужели вас такая мелочь как «последний рабочий день» остановит?