А я отвечаю:

— Не знаю, слишком серьёзное это решение. Ведь это на всю жизнь?

Он кивает:

— Конечно, на всю, — и ногу заносит над пропастью.

Я испугалась тогда не на шутку.

— Илья, нет! — кричу ему. Шагу сделать боюсь, вдруг и правда, сорвётся!

— Нет? — вопрошает, не глядя на всех. А нас было много на крыше. Ребята стоят, затаившись. Кто-то даже всплакнул.

Я головой покачала:

— Дурак, — говорю ему, — Да!

Сейчас это всё так туманно. Так невзаправдашно. Так далеко. И мне хочется вырвать всё это из памяти. Растоптать! Также, как он это сделал со мной. Только что.

«Шлюха», — звучит его финальное слово. Уж лучше б ударил меня! Это хуже удара. Она, эта дрянь его, значит, не шлюха? А я…

Я рыдаю взахлёб. Как ребёнок, утративший веру в добро. Мне так нужно сейчас чьё-то объятие. Чтобы кто-то погладил по голове. Назвал меня нежно и ласково.

Больно! Как больно. Как горько, и слёзы текут непрерывным потоком. Мне уже наплевать на свой тщательный «грим», в котором я собиралась пойти на свидание. На свидание! И на Эльдара, что, скорее всего, уже ждёт меня там, в ресторане. На шашлык, который, скорее всего, уже жарят для нас.

Я хочу в скорлупу. Чтобы спрятаться там ото всех. И забыть это всё. И уснуть безмятежно…

Как долго я здесь просидела. Машины минуют меня, светят фарами. Кто-то даже притормозил. Доброжелательно помахал, вопрошая, не нужно ли чем-то помочь. Я показала им большой палец. Мол, всё хорошо! И осталась стоять на обочине. Нет сил нажать на педаль. Нет сил продолжить.

Откинув солнцезащитный козырёк, смотрю на себя. В квадратике зеркальца видно мои воспалённые плачем глаза. Тушь потекла, и теперь по щекам разливаются тёмные «реки».

Опускаю взгляд ниже. О, нет! И платье запачкала, дура! Так видно пятно на груди. И зачем я накрасилась неводостойкой? Но, я же не думала плакать! Хотелось смеяться в этот вечер. Радоваться жизни. Принимать комплименты своей красоте.

Смотрю на себя. Красота! Ничего не сказать. Нос опух, под глазами озёра. Губы искусаны в кровь. Ну, уж нет! В таком жутком виде встречаться с мужчиной нельзя.

Можно, конечно, исправить ситуацию. Подкраситься заново, вытереть пятнышко. Не такое оно и большое. Да только лицо не исправишь! Выражение это не замазать ничем. И горечь в глазах, как у побитой собаки! Он увидит меня вот такой… И уже не захочет общаться.

Вытираю глаза кое-как. Присосавшись к бутылке, делаю несколько быстрых глотков питьевой. Привожу себя в чувство. Беру телефон.

«Эльдар», — нажимаю. Гудок напрягает, но выбора нет. Нужно что-то придумать. «Отмазку», — как сказала бы Машка. Ой, Машка… Будет стыдно ей сообщить, чем окончился мой фееричный дебют. Но это потом, а сейчас…

— Настя? — отвечает с тревогой. Очевидно, поняв, что звоню я не просто так.

— Эльдар, — говорю, а точнее, гнусавлю, что сейчас очень кстати, — Вы простите меня! Заболела.

— Что случилось? — говорит он всё тем же встревоженным голосом.

А вдруг мне так нравится его этот тон… Что хочется плюнуть на всё и поехать! Рассказать ему. Пусть посочувствует мне.

«Ох, нет! Хуже некуда», — думаю я. Жалость, сочувствие — это не то, что должно быть между мужчиной и женщиной.

— Наверно, простуда, — говорю я и шмыгаю носом. Голос охрип, и дышать получается ртом.

— Надеюсь, ничего серьёзного? — интересуется он. Так непритворно и искренне! Что сердце моё, потихоньку оттаяв, начинает стучать.

— Нет, я думаю, пару деньков… Не хочу заразить вас!

Он усмехается:

— Главное, поправляйтесь, Настя! Я буду ждать.

— Спасибо, — шепчу я в трубку. И не только за то, что он будет ждать. А за эту беседу. За то, что утешил меня, сам не зная того. Всего парой фраз.

Я отключаю смартфон. На часах уже девять. Ехать домой ещё рано. Я решаю чуть-чуть покататься по городу. Пусть эта сволочь, мой муж, верит в то, что я с кем-то. Мне уже всё равно! Он назвал меня шлюхой. Меня! Ту, кто даже ни словом, ни помыслом, за всю жизнь ему не изменил.

«Всё однажды бывает впервые», — думаю я, выезжая на главную. Пусть, не сегодня! Эльдар подождёт.

Тёмные стволики диких берёзок скользят по бокам. Впереди вижу свет притаившихся сбоку закусочных. Здесь, на окраине города, кормят неплохо. О том говорит громогласная вывеска: «По-домашнему вкусно!». А ещё много фур, припаркованных рядом. Кто, как ни дальнобойщики, знают цену домашней еде?

Торможу и паркую «букашку» под боком одной из таких. Кафе носит гордое имя «Обжорка». Как раз для меня! Аппетит пробудился нешуточный. Со мной всегда так, после сильного стресса…