— Как?! Ты не помнишь? — деланно возмутился куратор. Нет, вы посмотрите на него, он еще и издевается.

— Магистр, будьте так добры, объяснитесь, — мне надоела эта игра и я постаралась в эту фразу вложить все свое умение говорить холодно, как и подобает наследнице древнего рода.

— Так, с чего бы начать? — магистр в задумчивости потер ладонью щеку. Надо отметить, идеально выбритую щеку. Вообще, куратор выглядел идеально. В костюме с иголочки, гладко выбрит, благоухал приятным парфюмом. Он вольготно устроился в кресле напротив камина. — Марион, присаживайся, — он как будто опомнился, указал на кресло напротив, налил кофе во вторую пустующую чашку.

— Может, начать с того, как ты упала прямо ко мне в объятия в таверне? Предварительно как следует набравшись? Или с того, как я тебя нес на руках сюда, потому что, если бы принес тебя в твою комнату, без сплетен и слухов точно бы не обошлось? Или как я тебя раздевал? Или все-таки начать с того, что обнаружил тебя в объятиях того недоноска-полукровки?

Последнюю фразу он практически прорычал мне в лицо, неожиданно быстро оказавшись рядом с креслом и грозно нависая надо мной. Я даже не знаю, что меня поразило больше всего: то, что он меня все-таки нес на руках или что раздевал? Или же меня поразил тот факт, что магистр меня…ревновал?!

— Вы что, ревнуете меня? К Алексу?!

— Рревную??? Да я в бешенстве. По какому праву он вообще касался тебя? А ты? Как ты могла допустить, что он тебя почти что обнимал?

Я во все глаза смотрела на магистра. Он и правда ревновал, и был сейчас в бешенстве.

— Эээ… а почему вас это так волнует? — в недоумении спросила я. — Вы мне никто. В том смысле, что не жених, не муж, не брат, не отец. Всего лишь куратор. И я не обязана перед вами отчитываться о своей личной жизни.

— Насколько я знаю, ты помолвлена. У тебя скоро свадьба. И никакой личной жизни у тебя поэтому в принципе быть не может, — зло сощурился на меня магистр.

— Откуда вы знаете про скорую свадьбу? Дата еще не определена, — я пораженно смотрела на него.

— Это ты так думаешь. Мне известна дата твоей свадьбы. И поверь, жених не согласится ждать больше ни дня. Но это меня сейчас меньше всего волнует. В данный момент я в бешенстве от того, что ты намеренно напилась и попустила тренировку. Поэтому, по праву твоего личного, подчеркиваю — личного, куратора, назначаю сверхурочную отработку. Ты сейчас идешь к себе в комнату, переодеваешься в спортивную форму, потом идешь на полигон и бегаешь штрафные двадцать кругов.

Я охнула. Какие двадцать кругов? Я и пять то с трудом еле осиливала.

— Повторяю — двадцать кругов. Потом пятьдесят отжиманий в упоре лежа, сто приседаний, — куратор покосился на меня, скривился и поправился. — Ладно, не сто, пятидесяти с тебя хватит. Для первого штрафного раза хватит. Через пятнадцать минут жду на полигоне. Опоздаешь, к каждому заданию добавляется еще десять. Время пошло.

Я зло смотрела на него, пока он демонстративно не постучал по наручным часам идеально отполированным ногтем.

— Тик-так, Марион, тик-так. Хочешь бежать тридцать кругов?

Я развернулась и вылетела пулей из комнаты в коридор Академии. Навесила на себя полог невидимости и помчалась в комнату, выполнять требование этого ненормального, которого хотелось… отпинать? Поджарить огнем? Использовать в качестве мишени для метательных кинжалов? В общем, хотелось убить с особой жестокостью. Я продолжала строить планы по кровавой расправе с магистром пока переодевалась, пока бежала на полигон. И ровно через пятнадцать минут я же стояла перед довольно ухмыляющимся куратором.

Все мои последующие дни слились в один. После первой недели интенсивных тренировок я уже перестала различать дни недели.

Я приходила в комнату, заваливалась на кровать и отключалась до утра. Часто у меня даже не было сил дойти до душа, так и засыпала в одежде, пропахшая потом и с комьями грязи. Да, да, этот монстр, которого все так вежливо называют моим куратором, периодически валял меня в грязи, показывая на мне приемы самообороны. И проходило все это на улице, под открытым небом, не смотря ни на дождь, ни на грязь под ногами.

Я уже практически ненавидела магистра. И не понимала, зачем мне такая нагрузка. Я все время писала отцу, чтобы он поговорил с ректором. Но папа самоустранился и ответил на очередную мою жалобу коротким «Марион, тебе это только на пользу».

В таком режиме прошел месяц. И вчера я вдруг поняла, что втянулась. Нагрузка уже не казалась непосильной, я уже уклонялась от ударов и даже стала отвечать на них. Еще преуспела в некоторых приемах и мне несколько раз даже удалось тоже повалять магистра в грязи. В таки моменты я злорадствовала и торжествовала. Правда, недолго.