Бессердечный маг земли. По крайней мере таким он показался мне в этот момент, когда я, вдруг перебив его, сказала:

— Там была Лея.

А он, не поведя и бровью, холодно проговорил:

— Я видел.

Прошло еще два дня, и теперь я уже не могла врать даже самой себе. Днем, занимаясь в академии, изучая свою стихию, законы Церента и королевства, а вечером принимая участие в спектакле под названием «у нас ничего не происходит», я стала отчетливо понимать: мое терпение дает трещину. Как и желание держаться подальше от всего, что творилось у троицы вне замка.

Причем я уже второй раз так ошибалась. Лишь получив что-то, понимала, чего на самом деле хочу. Так случилось с перемещением на Землю и так происходило теперь…

Выходит, что я постоянно забивала голову совсем не тем, чем следовало. Столько времени растратила попусту, столько проблем надумала и теперь вновь недовольна собой из-за этого. Какой-то замкнутый круг!

Прошлым вечером к нашим посиделкам вдруг присоединились Альбер с Тарой. А я даже задумалась, не привести ли как-нибудь с собой Кирстен. Ее отношение к местным изменилось, и возможно, у меня получится не делить своих близких на два лагеря.

Тренировки по подготовке к королевскому турниру стали проходить чаще и все больше мне нравились. Я даже нашла общий язык с двойняшками — Ралиной и Мазуром. Они оказались такими же причудливыми, как остальные местные одаренные маги. Имели привычку молчать и не отвечать на вопросы людей, которые им незнакомы и которые их не интересуют, — я стала свидетелем подобной сцены в столовой академии и однажды на арене, когда понаблюдать за нашими тренировками собрались зрители.

Меня это не коснулось. Но подобное поведение все же вызывало некоторые вопросы.

А недавно я все же привела Розенталя к себе. Просто позвала, чтобы он подождал, пока я переоденусь. Скорее это было неосознанной провокацией, чтобы маг вышел за границы, что сам создал вокруг себя.

И собственное решение, и непостоянность заставляли меня мысленно глумиться над самой собой и стыдиться. Все, что сейчас происходило, — это правильно, именно так и должно быть, стоит всего лишь немного подождать. Но меня будто не устраивал подобный исход, что-то толкало вперед, уговаривая самой взять свое.

Несмотря ни на что, огневик благочестиво дождался меня, сидя в кресле у окна, пока я переодевалась в ванной. Находясь в моей комнате, он практически не произнес ни слова, лишь спросил о сережках, что лежали на тумбочке. Тех самых, которые я забрала с Земли. Выслушав их историю, Александр ответил, что работа с металлом хорошая, а вот бриллианты использованы плохого качества.

— Ну еще бы. В вашей семье, наверное, подобные вещи считаются дешевыми побрякушками, — заметила я.

— Возможно, хотя артефакты всегда дороже. Но уверен, не одна вещь из сокровищ моего рода не окажется для тебя ценней, чем эти серьги, — отозвался Розенталь и был полностью прав.

Огневик покинул мое жилище быстро, не задерживаясь. Будто каждая секунда, проведенная наедине в моем доме, стоила для него слишком дорого.

Свет проникал в библиотеку сквозь высокие арочные окна, скользил по поверхности стола, будто заново вырисовывая деревянные узоры на ней. Тонкие крупицы пыли витали в воздухе, словно танцуя, а где-то с другого конца помещения доносились тихий шорох страниц и разговоры.

Зал был огромным, с множеством шкафов и колонн, что делили его на несколько зон. Из-за того, что места для студентов раскинулись между высоких стеллажей, голоса не звучали так громко. Да и, думаю, артефакты в мозаичном полу тоже глушили шум.

Я перелистнула страницу книги и оставила пометку в тетради. Мне предстояло сделать доклад о маге древности на целых тридцать листов, написанных собственной рукой. И пока это задание крайне меня пугало — я не знала, с какой стороны подступиться.

— Тебе правда тоже надо здесь сидеть? — спросила я, невзначай рассматривая Александра — его волосы слегка отросли, так что длинная челка косо падала на лоб, и при этом он совсем не выглядел неопрятно, напротив.

Огневик вновь начал посещать занятия в академии — по крайней мере теперь он взял привычку не только провожать меня по вечерам, но и встречать днем.

— Почему же нет? — поинтересовался он, отрываясь от старинного фолианта, на обложке которого вместо привычных букв красовалось тиснение каких-то знаков с множеством завитушек.

— Ты, кажется, пропустил очень много занятий в последние недели. Разве потом не будет проблем? — продолжила я, понимая, что все это время лишь искала повод заговорить с ним.

Розенталь поднял взгляд, закрывая книгу. Посмотрел внимательно.

— Что ты хочешь этим сказать? — сказал он. Его глаза оттенка крепкого чая в рассеянных солнечных лучах, казалось, видели меня насквозь.